Кейн. Ветер ночи
Шрифт:
ходил в безлюдные места, пробовал сомнительные наркотики… И ничему не научился! Если бы я мог уговорить Клинур, чтобы она меня вдохновила, ввела в таинственный мир снов, — я бы согласился на любой кошмар… Да нет, что я говорю, принял бы его с радостью, если бы благодаря этому смог создать совершенную поэму!
Кейн наморщил лоб. Собственно говоря, они были слишком похожи с Опиросом, чтобы он стал отговаривать поэта от подобного опыта, тем не менее…
— Конечно, решать тебе. Но я хочу, чтобы ты хорошо понимал, чем рискуешь, оказавшись за порогом сна.
— О Боже, — прошептал Опирос. — Ты думаешь, что Амдерин…
— Это лишь одно из предположений. Мы не можем даже представить себе все опасности…
По таверне прокатилась волна шума. Толпа у игорного стола заволновалась. Послышались гневные крики. Кто-то протестовал, выказывал недовольство, кто-то выкрикивал поздравления… Когда толпа немного рассеялась, показалась коренастая фигура Эбероса. Впереди шел светловолосый невольник вальданец. Его широкие плечи сгибались под тяжестью туго набитого кожаного мешка.
На раскрасневшемся лице Эбероса заиграла улыбка.
— Я выиграл! — заявил он. — Ни у кого нет уже ни золота, ни храбрости, чтобы играть со мной. — Небрежным движением он высыпал на стол горсть золота. — Вот твоя сотня, а вот еще одна, как я и обещал. И впредь не торопись оскорблять человека… Отдавай статуэтку.
Звуки свирели неожиданно смолкли. Эберос наткнулся на ледяной взгляд Кейна, и его радостное настроение мгновенно улетучилось.
Не глядя на золото, Кейн придвинул его к ученику алхимика.
— Ты мне ничего не должен, — пояснил он. — Я решил оставить фигурку себе. Я уже заплатил тебе.
На победоносно-радостное лицо Эбероса легла тень озабоченности.
— Я же не продавал ее тебе! Это была лишь дополнительная гарантия. Я выполнил свое обязательство, Кейн. Вот сто золотых, как и договаривались. Ну а теперь мне нужна статуэтка. — Он протянул руку к фигурке из оникса, лежавшей перед Опиросом.
— Я бы этого не делал, — посоветовал Кейн.
Эберос сжал кулаки, встревоженный и рассерженный. И все-таки он не решился взять статуэтку.
— Я должен вернуть ее обратно, прежде чем Даматист заметит пропажу, — объяснил он.
— Ну что ж, ты просто скажешь своему хозяину то, что сказал бы, если бы проиграл деньги, которые я тебе дал, — предложил Кейн без малейшего сочувствия. — И раз уж ты теперь богат, почему бы тебе не проверить — может, какой-нибудь город на юге нуждается в алхимике?
— Хорошо, я дам за нее двести монет.
Кейн покачал головой, высокомерно улыбаясь.
— Двести пятьдесят… и не больше!
— А раньше ты заявлял, что она бесценна…
— Черт! Ну назови свою цену! Я не хочу ссориться с Даматистом.
— Мой гнев может оказаться страшнее, — предупредил Кейн.
На толстой шее взбешенного Эбероса вздулись вены. Он потянулся к мечу. Стоящий за его спиной вальданец испуганно отодвинул мешки с золотом. Вебр и Хайган не спеша приблизились
Кейн взял статуэтку со стола и начал перекатывать ее на ладони. Он усмехался с глумящимся видом. Смерть читалась в его взгляде. Эберос понял, что она кружит где-то поблизости.
— Да пес с ним, что мне этот Даматист! — рассмеялся он неожиданно. Его слова прозвучали как предсмертный хрип. — Я научился всему, чему мог обучить меня старый скупердяй. И у меня достаточно золота, чтобы жить в свое удовольствие. Бери эту проклятую статуэтку, раз тебе так хочется, — пусть Даматист сам ее ищет. Ну а я, пожалуй, поищу в другой таверне еще парочку богатых придурков, которые со мной сыграют…
Дрожащими руками он сгреб со стола золотые монеты и, подобострастно улыбаясь, пошел к выходу. Испуганный вальданец следовал за ним как тень. Оба исчезли за драным занавесом.
Вебр и Хайган расхохотались, присвистнули и снова стиснули бедную танцовщицу. Опирос взял из рук Кейна статуэтку и взглянул на нее с восхищением. Левардос позволил себе еле заметно улыбнуться.
Кейн заметил издевательские жесты Станчека и неодобрительно покачал головой.
— Ему снова сегодня повезло, — ответил он на молчаливый вопрос в глазах Левардоса. — Несколько тысяч золотом, охрана — один человек, и этот паршивец вышел отсюда живым. Станчек полагал, что я собрался этим заняться.
— Можем его разыскать, — предложил помощник, поднимаясь.
— И не пытайся, — посоветовал Кейн. — И все-таки я заполучил смертельного врага. Мог ведь прикончить его сразу, но позволил уйти. Скажи, Левардос, был ли я когда-нибудь раньше столь неосторожен?
— Нет, — признался тот и вложил свой стилет в ножны, спрятанные в рукаве.
Глава третья
ПЕРЕД РАССВЕТОМ
Кейн угрюмо уставился на входную занавесь. Опиросу пришло в голову, что его заинтересованность в черной фигурке могла доставить Кейну непредвиденные хлопоты. В конце концов, у Кейна с алхимиком были деловые связи, а ведь Даматист наверняка узнает, в чьи руки попала статуэтка…
— Не волнуйся из-за Эбероса, — успокоил его Кейн, когда поэт поделился своими сомнениями. — Если он не глупей, чем я думал, сегодня к утру он будет далеко от Энсельеса. Даматист непременно обвинит его в краже. Он в таких делах весьма злопамятен… Теперь статуэтка твоя. Интересно, что ты намерен с ней делать?
Поэт уже принял решение.
— Я же тебе сказал: я надеюсь вызвать Клинур, чтобы отправиться за нею в загадочное царство снов. Буду тебе очень благодарен, если покажешь, как это делается. Думаю, ты знаешь о колдовстве гораздо больше, чем хочешь показать… Но если ты против, я сам где-нибудь отыщу рецепт.