КГБ сегодня. Невидимые щупальца
Шрифт:
— Отныне мы нуждаемся в сжатых, трех-четырехстраничных обзорах, насыщенных фактами. Тем не менее во имя сохранения наиболее ценных наших авторов, редакция поручила сообщить им, что гонорары останутся на прежнем уровне.
На этот раз Томас представил долгожданную «конфетку».
В его статье было прямо сказано, что японский премьер-министр сознательно поощряет критику своих действий справа, со стороны консервативных кругов. И делает он это для того, чтобы предупредить или нейтрализовать нападки со стороны либералов, которые обвиняют премьера в том, что он оттягивает заключение соглашения
— Они считают, что ваша последняя статья представляет очень значительный интерес, — сообщил он.
В дальнейшем Томас все более откровенно выбалтывал государственные секреты, и гонорар, получаемый им от КГБ, начал составлять около 500 долларов в месяц — не ахти сколько, однако это означало примерно пятнадцатипроцентную добавку к его доходам. Причем за нее он не отчитывался ни перед налоговым управлением, ни перед собственной женой. К тому же КГБ хорошо знал, что Томасу, уже привыкшему к этим легко достающимся деньгам, в случае чего будет не так-то легко отказаться от них.
Сославшись на чрезмерную подозрительность и пронырливость японской контрразведки, Левченко убедил Томаса, что им надо встречаться тайно, — точно так же, как он сумел внушить это Кингу. Дважды он нарочно пропустил назначенное Томасу свидание, чтобы тот лучше осознал необходимость конспирации.
— Прошу прощения, — сконфуженно объяснял Станислав при ближайшей встрече, — но я заметил какую-то подозрительную машину, следовавшую за мной, и не захотел подвергать вас напрасному риску.
Эта перестраховка и условный язык, которым им отныне приходилось пользоваться, назначая свидания по телефону, несколько даже развлекали Томаса. Он с удовольствием включился в игру.
— Чем вы думаете заняться сегодня после обеда? — спросил его как-то Левченко.
— Да я пригласил на чашку чая одного профессора… Заодно потолкуем с ним о Полинезии…
— А вы не собираетесь заглянуть по дороге в свой служебный кабинет?
— Вроде бы не собирался. А в чем дело, собственно?
— Видите ли… У меня с собой несколько денежных документов. Если кто-нибудь о них узнает, будет скандал. Я их получил, когда уже отправлялся на встречу с вами, и не смог забросить в посольство. Вот я и подумал: может быть, вы согласитесь подержать эти бумаги у себя до понедельника?
— Я ничего не имею против, но только не смогу вернуть их вам в понедельник. Меня не будет в городе. Если можно во вторник — тогда другое дело.
— Отлично. Давайте пообедаем вместе во вторник вечером!
Конверт с документами перешел к Томасу. Во вторник, получив его обратно, Левченко отправился в резидентуру, где, несмотря на поздний час, его дожидался офицер из отдела технических операций. Обследовав конверт с помощью специальной оптики, он заявил:
— Нет, могу поручиться, что его не вскрывали.
Вскоре Левченко подверг Томаса еще одному испытанию. Японская контрразведка арестовала майора ГРУ Александра Мачехина за несколько минут до того, как он получил рулончик микропленки от мичмана американского военно-морского флота. Мачехину удалось выбросить пленку, но он вступил в драку с задержавшим его полицейским и угодил за решетку. Как корреспондент
— Это очень трудно, — ответил Томас. — Все основные газеты Японии, в том числе и моя, занимают жесткую антисоветскую позицию. Сейчас просто невозможно напечатать статью, благоприятную для Советского Союза.
— Да, конечно… — согласился Левченко. — Ну, а что если, допустим, первая половина статьи будет антисоветской, скажем будет подчеркнуто, что Советы широко практикуют шпионаж тут, на территории Японии… А вот во второй части — обратить внимание на некоторые неясности в этом деле… Что, если все это — провокация, подстроенная американской военно-морской разведкой? Куда подевался этот самый мичман? Если это действительно шпионская афера, почему же он не был арестован, — ведь он-то и есть настоящий шпион! И еще: оправдались ли слухи, что Мачехина подвергали пыткам? Что же, это постоянная практика японской полиции — вечно подыгрывать американцам и выгораживать их? Разве Япония что-то выиграет, если ввяжется в еще один серьезный конфликт с Советским Союзом, когда отношения между обоими государствами и без того до крайности натянуты?
Подумав, Томас сказал:
— Я знаю одного молодого репортера, очень способного. Ему по душе разные сенсации. Я введу его в курс дела и дам понять, что ряд известных журналистов уже ломают голову над этими загадками. Может быть, он и согласится написать такую статью…
После того как токийские газеты поместили несколько статей, где поднимались эти инспирированные КГБ вопросы, а, кроме того, на японцев был оказан нажим через дипломатические каналы, Мачехину позволили без излишней огласки покинуть Японию.
По тому, как Томас отзывается на просьбы Москвы, Левченко решил: должно быть, он уже понял, что имеет дело с советской разведкой. Это предположение перешло в уверенность, когда Томас попросил Станислава о внеочередной встрече и, страшно волнуясь, рассказал о назревшем скандале. Правительство Соединенных Штатов, по его словам, дозналось, что самолетостроительная корпорация «Локхид» платит огромные взятки японским руководящим деятелям.
— Американцы так глупы и так наивны, — объяснял Томас. — что хотят предать все это дело огласке и погубить своих лучших друзей в Японии!
— А как японцы узнали об этой истории? — спросил Левченко.
— Через одного еврея…
— Какого еще еврея? Насколько мне известно, в Японии нет евреев!
— Речь идет об американском еврее. Я не знаю его имени, знаю только, что он работает на японскую разведку и разузнал все это в Вашингтоне.
— Ну, и как вы поступите с этой сенсацией?
— Никак. Это слишком опасное дело. Один из моих друзей работал над историей вроде этой, и его выбросили из окна небоскреба, имитируя самоубийство… — Помолчав, Томас взглянул Станиславу прямо в глаза. — Я подумал, может быть, ваши руководители в Москве захотят узнать об этом раньше, чем будет знать весь мир.