Киборги не умирают
Шрифт:
Выхватив палку Свирия, спецназовец сломал ее ему же об голову, а потом пинком послал безвольно обвисшее тело практически через весь эшафот. Все действия Антон проделал на раз-два.
— Великий! — прорезался истошный вопль.
Потом стали кричать все, даже Волобуев. Люди падали ниц, устоял лишь силач, которому помешала надетая петля, плакали, протягивая к нему руки. Они видели в нем богочеловека, сошедшего с небес.
Охрана бросилась к спецназовцу, но моментом удачно воспользовались мегалаки, внезапно ударив солдатам в спину
— Веди нас, Великий! — Опустился на колено Юф.
— Спаси нас, Великий! — Раздавалось со всех сторон в возникшей давке.
Антон к такому повороту событий оказался совершенно не готов и не представлял себе, как обращаться с внезапно свалившейся на него безграничной властью. Он пытался докричаться до словно обезумевших, превратившихся в беспомощных детей, людей. Куда там.
В сутолоке Фонарщик, Мора вместе с Каинами повскакивали на лошадей и ринулись сквозь толпу. Антон хотел устремиться в погоню, но тут толпа полезла на помост, и едва не столкнула Волобуева в петлю, которую так никто и не удосужился с него снять.
— Освободите меня, кто-нибудь! — Закричал Волобуев.
Антон подбежал к нему, снял петлю, и едва это проделал, силач рухнул на колени, порываясь поцеловать ему ноги.
— Очнись, Волобуев! — Спецназовец встряхнул его, приводя в себя. — Найди Юфа, пусть собирает бойцов! Мы еще не победили!
26. А Х А Н Г А Р А Н С К И Е Л Ь В Ы
Антон вышел из-за стен дома, за которыми простиралось ровное место до самой крепости наместника. Ворота были задраены, башня Голодоморни возвышалась мрачно и неприступно.
В бойницах на протяжении всей видимой части стены засели многочисленные лучники.
От этого стена в неровностях кладок разных лет выглядела колючей.
На самой башне кто-то написал "Добро пожаловать в ад!".
Ну-ну, сплюнул спецназовец.
На нем были доспехи, покрытые сусальным золотом, и он чувствовал себя неуютно, этаким ряженым. Но ничего нельзя поделать, электорат просит.
Перевязь с двумя мечами тоже золотая. Еще под панцирем был спрятан паузер, так на всякий случай: вдруг внутри крепости нейтрализующее поле не действует.
Если при взгляде на Голодоморню охватывало молчаливое умиротворение, то стоило Антону обернуться, как на него разом обрушился несусветный гвалт.
В прилегающих дворах и улицах Ахангарана было полно народа, и царила невообразимая сутолока. Те, кого удалось вооружить, человек восемьсот, кучковались в колонны. Мало, черт подери. Янычар с их тяжелым вооружением, равного которому в городе не сыскалось, будет, по крайней мере, втрое больше.
С другой стороны, спецназовец сам удивился, что кто-то еще пришел после такого оглушительного фиаско. Сам он не переставал испытывать чувство вины, глядя, как с улиц убирают погибших.
Чуть в стороне, там, где сколачивали тараны, и во всю стучали молотки,
— Волобуев! — Позвал Антон.
Тот отделился от толпы и приблизился, согнувшись в три погибели в поклоне. На нем были старые покореженные доспехи, и Антон опять почувствовал себя петрушкой.
Ему сделалось стыдно за свой «парадно-выходной» мундир, все равно, что он бы стоял без трусов.
— Слушаю, о Великий, — крикнул в землю силач.
В ответ на высокопарное обращение спецназовец только поморщился. Он уже устал отучать людей от такого рода раболепствования. Утверждалось так же, и люди верили, что нельзя смотреть великому К.Г. в глаза — окаменеешь. Посему он видел одни затылки и зады.
— Ты сказал, чтобы Юф строил мегалаков всех вместе, включая рабов? — строго спросил Антон.
— Так точно, о Великий.
— Так какого же Великого К.Г. он разделил свою колонну на две? Скачи к нему и скажи, что я не допущу второго базара.
— Может, его убить?
"И ведь убьет", — подумал Антон.
— Пусть лучше колонну объединит, — устало сказал он.
Едва Волобуев ушел, как, отклячив зад, к нему буквально вполз человек из личной охраны.
— Великий, к вам женщина.
— Я же сказал убрать всех женщин в глубь города.
— Она утверждает, что вы знаете ее, Великий.
Маша, молнией мелькнула мысль, и Антон велел пропустить.
Женщина приблизилась боязливо, на ней было старенькое платье, и все норовила упасть на колени. Он поспешил ее поднять и усадил в королевское кресло, принесенное мегалаками с площади.
Она присела на самый краешек, словно кресло могло ее укусить, по- прежнему не поднимая глаз.
— Ты тоже боишься смотреть мне в глаза? — улыбнулся Антон.
— Нет, Великий, даже если превратишь меня в камень, — храбрясь, ответила она и подняла на него серые глаза, полные вселенской всепоглощающей любви.
"И за что женщины так беззаветно любят мужчин?" — Подумал он и понял, что правильно сделал, предложив ей трон.
Да что трон, он готов был предложить ей всю планету.
— Я верю, что ты нас все спасешь, Великий, — тихо проговорила она.
"Хотелось бы так думать", — сделал он про себя поправку.
— Я хочу умереть за тебя! — воскликнула она.
— Это лишнее. Иди к женщинам и до окончания боя не выходи.
— Слушаюсь.
Она беспрекословно повиновалась. Быть Великим Антону в этот раз понравилось.
Когда она сходила с трона, повинуясь порыву, он остановил ее и жарко поцеловал.
Она засмущалась:
— На нас смотрят!
— Это вряд ли!
Она уходила гордо, ни разу не оглянувшись, и он понял, что больше они не увидятся.
Тараны — огромные телеги с деревянными колесами, груженные заостренными бревнами, которые искали по всему городу, сколачивали слишком долго, и это несмотря на то, что плотники работали без перерывов.