Киево-Печерский патерик
Шрифт:
Блаженный же рече к нему: «Добро есть уповати на Господа, нежели надатися на человка: всть же Господь, како препитати всю тварь, могый заступати и спасати бдныа. Брата же моа, не плачита мен, но плачита себ и чад своих. Врачеваниа же в живот не требовахъ, мертвиибо живота не имут видти, ни врачеве могут въскресити». Исходя же с ним в печеру, исъкопа гробъ себ и рече сирянину: «Кто наипаче възлюби гробъ сей?» И рече сирянинъ: «Вид, яко аще кто хощет, но ты живи еще, а мене зд положи». Блаженный же рече: «Буде теб, якоже хощеши». И тако остригся, пребысть плачася день и нощь не престаа за три мсяци. Блаженный же утшаше его, глаголаше: «Брате Петре! Хощеши ли, поиму тя с собою?» Онъ же со плачем рече к нему: «Хощу, да мене пустиши, и азъ за тя умру, ты же моли за мя». И рече к нему блаженный: « Дръзай, чадо, готовъ буди: въ 3-й бо день отъидеши к Господу». По проречению же святаго, по 3-хъ дьнехъ причастився божественыхъ животворящих тайнъ бесмертных, и възлегъ на одр, опрятався, и простеръ ноз, предасть душу в руц Господеви.
Блаженный
Блаженный же князь Святоша потом пребысть лт 30, не исходя из монастыря, дондеже преставися въ вчный живот. И въ день преставлениа его мало не весь град обретеся.
Блаженный же князь Святоша жил после того тридцать лет, не выходя из монастыря до самого преставления в вечную жизнь. И в день преставления его чуть ли не весь город пришел.
И се увдавъ брат его и пославъ с молбою къ игумену, глаголя, прося соб на благословение креста, иже у паремантии его, възглавница и кладкы его, на нейже кланяшеся. Игуменъ же дасть ему, рекъ: «По вре твоей буди тоб!» Сей же, приимъ, честно имяше и вдасть игумену 3 гривны злата, да не туне възметь знамение братне. Сему же Изяславу нкогда разболвшуся, и уже в нечаании от всхъ бывша, и при смерти суща того видвше, приседяху ему жена его, и дети его, и вси боляре. И сий же, мало въсклонився, проси воды печерьскаго кладязя и тако онем. Пославше же, взяша воды; и, отръше гробъ святаго Феодосиа, дасть же игуменъ власяницу Святошину, брата его, да облекуть его в ню. И прежде дажене вниде носяйводу и власяницю, и абие проглагола князь: «Изыдете скоро на сртение пред градъ преподобныма Феодосию и Никол». Вшедшу же посланному с водою и съ власяницею, и възопи князь: «Никола, Никола Святоша!» И давше ему пити, и облекоша его въ власяницу, и абие здравъ бысть. И вси прославиша Бога и угодникы его. Ту же власяницу взимаше на ся, егда разболяшася, и тако здравъ бываше. Самъ же къ брату ехати хотяше, и удръжанъ бысть от тогда сущих епископъ. Въ всякую же рать сию власяницу не себ имяше, и тако без вреда пребываше. Съгршившу же ему нкогда, не см взяти еа не себ, и тако убиенъ бысть врати; и заповда в той же положити ся.
И когда узнал об этом брат Святоши, то прислал с мольбой к игумену, прося себе на благословение крест от парамана его, подушку и кладку его, на которой он преклонял колена. Игумен дал это ему, сказав: «По вере твоей да будет тебе!» Князь же, приняв дар, бережно хранил его и дал игумену три гривны золота, чтобы не безвозмездно взять знамение братнее. Этот Изяслав однажды так разболелся, что все уже отчаялись за него и считали, что он при смерти, и сидели возле умирающего жена его, и дети его, и все бояре. Он же, приподнявшись немного, попросил воды из печерского колодца и онемел. Послали и набрали воды; игумен же, взяв власяницу Святошину, отер ею гроб святого Феодосия и велел облечь в нее князя, брата Святоши. И еще прежде чем вошел несший воду и власяницу, князь вдруг проговорил: «Выходите скорей за город встречать преподобных Феодосия и Николу». Когда же вошел посланный с водой и власяницей, князь воскликнул: «Никола, Никола Святоша!» И дали ему пить, и облекли его во власяницу, и он тотчас выздоровел. И все прославили Бога и угодников его. И всякий раз, как Изяслав заболевал, то облачался он в эту власяницу и так выздоравливал. И хотел сразу же поехать к брату, но удержали его находившиеся тут епископы. Во всех битвах надевал он эту власяницу на себя и оставался невредим. Однажды же, согрешивши, не посмел надеть ее и был убит в битве; и завещал он в той власянице похоронить себя.
Многа же и ина исправлениа о том мужи повдають. Иже и донын свдають ту сущии черноризци о блаженнмъ князи Святоши.
И о многих других деяниях этого мужа рассказывают. И доныне еще знают черноризцы печерские о блаженном князе Святоше.
К Поликарпу. И пакы обращу к теб слово. Что таковое ты съда? Богатество ли остави? — но не им его. Славу ли? — но не постиже еа, от убожества въ славу прииде и въ все благое. Помысли сего князя, егоже ни единъ князь в Руси сътвори: волею бо никтоже вниде в чернечество. Въистину сий бол всихкнязий рускыхъ! Како же сравнается твоа укоризна того власяници? Ты бо в наготу позванъ еси — и се ризами красными украшаешися, и сих ради обнаженъ имаши быти нетлнныа оджда и, яко не има брачныа ризы, сирчьсмирениа, — осудишася. Но что пишет блаженный Иоанъ, иже в Лствици: «Жидовинъ жадаеть брашна, да празнуеть по закону». Ты же, сим подобяся,
К Поликарпу. И опять к тебе обращу слово. Свершил ли ты что-нибудь подобное? Богатство ли оставил? — но ты не имел его. Славу ли? — но ты не достиг ее, а от убожества можно к славе прийти и ко всему доброму. Подумай об этом князе — такого ни один князь на Руси не сделал: по своей воле никто не вступил в иночество. Воистину он выше всех князей русских! Что же значит твоя обида перед его власяницей? Ты вот к нищете призван, а нарядными одеждами украшаешься, и за то лишен будешь нетленной одежды и, как не имеющий брачной ризы, то есть смирения, — осудишься. Вот что пишет блаженный Иоанн в Лествице: «Иудей радуется субботе, чтобы по закону отпраздновать ее едой». И ты, подобясь ему, заботишься о питье и о еде, и в том полагаешь свою славу. Послушай блаженного Евагрия: «Монах если согрешит — не имеет праздника на земле». Не насыщай тела своего, чтобы не стало оно твоим супостатом, не начинай подвига выше меры: если не осилишь — только укоризну себе примешь. Подражай святым отцам и не лишишься божественной славы. Если не удостоишься быть увенчанным с совершенными, то хотя бы с угодившими Богу старайся удостоиться похвалы. Вчера вступил в монашество, а уже даешь обеты и, не привыкнув к иноческой жизни, хочешь епископства, и законодавцем строгим показываешь себя; сам не выучившись покорности, всех смирить хочешь; мудрствуешь о высоком, с гордынею повелевая и с дерзостью возражая. Все это привык я слышать из уст твоих, потому что помышляешь ты о земном, а не о небесном; о плотском, а не о духовном; о страстях, а не о воздержании; о богатстве, а не о нищете. От света отступил ты и во тьму впал; блаженство отверг, и муку вечную себе уготовил, и, вооружившись на врага, то оружие в свое сердце вонзил. Воспрянь, брат, и поразмысли внимательно о своей жизни, чтобы мысль твоя и ум твой были твердо обращены к этому святому месту.
Но и се ти, брате, исповем, подобно твоему тщанию.
Но вот, брат, расскажу я тебе историю, которая подобна твоему благому деянию.
О ЕРАЗМ ЧЕРНОРИЗЦИ, ИЖЕ ИСТРОШИИМНИЕ СВОЕ КЪ СВЯТЫМЬ ИКОНАМЬ И ТХ РАДИ СПАСЕНИЕ ОБРЕТЕ. СЛОВО 21
О ЕРАЗМЕ-ЧЕРНОРИЗЦЕ, КОТОРЫЙ РАСТРАТИЛ ИМЕНИЕ СВОЕ НА СВЯТЫЕ ИКОНЫ И ЗА НИХ СПАСЕНЬЕ ПОЛУЧИЛ. СЛОВО 21
Бысть черноризець имянем Еразмъ в том же монастыреПечерьскомъ; има богатество много, и все, иже има, на церковную потрбу истроши, иконы многы окова, иже и донынсуть у васъ надолтарем. И сий обнища велми, и небрегомъ бысть никимже, в нечаание себ въвръгъ, яко не имти ему мзды истощеннаго ради ему богатества, еже въ церковь, яко не въ милостыню сътвори. Сиа диаволу ему вложившу въ сердце, нача нерадениемъ жити и въ всяком небрежении и бесчинно дьни своа препроводи.
Был в том же монастыре Печерском черноризец, по имени Еразм; он был очень богат, и все, что имел, на церковную утварь истратил и оковал много икон, которые и доныне стоят у вас над алтарем. И дошел он до последней нищеты, и все стали пренебрегать им, и стал он отчаиваться, что не получит награды за истраченное богатство, потому что в церковь, а не на милостыню раздал его. И так как дьявол вложил это ему в сердце, перестал он радеть о житии своем и во всяком небрежении и бесчинстве проводил дни свои.
И разболвся зло и наконець пребысть нем и незряй 8 дьний, и мало дыхание въ пръсех имы. Въ 8-й же день приидоша к нему вся братиа, и видяще страшное издыхание его, чюдящеся, глаголаху: «Горе, горе души брата сего! Яко в лности и въ всякомъ гресе пожитъ, и нын нчто видить, и мятеться, не могый изыти».
Разболелся он сильно, вконец онемел и ослеп и лежал так восемь дней едва дыша. На восьмой же день пришла к нему вся братия и, видя страшное его мучение, удивлялась и говорила: «Горе, горе душе брата сего! В лености и во всяком грехе пребывала она и теперь видит что-то, мятется и не может выйти».
Сий же Еразмъ, яко николиже болвъ, въставъ, сде и рече имъ: «Братиа и отци, послушайте, въистинну тако есть. Якоже вси всте, яко гршникъ есмь и не покаахся и донын. И се днсь явиста ми ся святаа Антоний и Феодосий, глаголющи ми: “Молиховеся къ Господу, и дарова теб Господь врмя покаанию”. И се видхъ святую Богородицю, имущу на руку Сына своего, Христа, Бога нашего, и вси святии с нею. И глагола ми: “Еразм! Понеже ты украси церковь мою и иконами възвеличи, и азъ тя прославлю въ царствии Сына своего, убогыа бо всегда имате съ собою. Но, въставъ, покайся и приими великий аггельский образъ, и въ 3-й день поиму тя, чиста, к себ, и възлюблешаго благолпие дому моего”».