Кики Страйк и гробница императрицы
Шрифт:
Доктора Паркер и Паркер занимали офис на первом этаже по адресу: Сентрал-парк-Уэст, дом № 55. Мы позвонили; дверь открыла молодая женщина в модельных джинсах, футболке с портретом Че Гевары и в толстовке с капюшоном. Очки — подчеркнуто крутые, мелированные волосы собраны в игривый хвостик. Ей, по всей видимости, платили за то, чтобы она помогала детям с первых же минут почувствовать себя как дома. Да только получалось у нее неважно.
— Приветик, ребятушки! — пропела она, делая вид, что несказанно рада нас видеть.— Меня зовут Шива. Вы к Джейн с Арти пришли?
— К кому, к кому? — переспросила
Шива нахмурилась.
— Вы записаны на прием? — осведомилась она куда менее дружелюбно.
— Нет,— отрезала я.— Нам нужны родители Финеаса Паркера. Мы его друзья.
— Подождите.— Шива повернулась к нам спиной и тихо заговорила в портативную рацию.— Аааарти, тут пришли три девочки, говорят, что знают Финеаса... О’кей... Проводить их в приемную?.. Ах, Аааарти, какой ты ужасно умный... О’кей... Спасибо, Аааарти.— От того, как она произносила «Арти», меня чуть не стошнило. Интересно, а что бы на этот счет сказала Джейн?
Шива обернулась к нам; на губах ее снова заиграла фальшивая улыбка.
— Пойдемте со мной, деточки, я провожу вас в приемную. Джейн и Арти сейчас заняты с клиентом, но скоро освободятся.
Шива провела нас по коридору, выкрашенному в зеленый, успокоительный для детской психики цвет. Вдоль стен висели десятки картин, каждая — точная копия какого-либо знаменитого шедевра, с одним-двумя комичными добавлениями. На знаменитом автопортрете Рембрандта художнйк ковырял в носу. «Мона Лиза» щеголяла парой медных кастетов. «Девушка с жемчужной сережкой» [25] приподняла верхнюю губку, оскалив изящные клычки.
25
«Девушка с жемчужной сережкой» — знаменитая картина нидерландского художника Яна Вермеера, или Вермеера Делфтского (1632-1675). Ее часто называют северной или голландской Моной Лизой.
— Вот сюда, пожалуйста.— Шива придержала нам дверь.— Присаживайтесь, подождите пару минут. Не смущайтесь, чувствуйте себя как дома.
В комнате без окон, куда нас привели, царил страшный беспорядок. Деревянные стульчики ярких цветов теснились вокруг трех маленьких столиков. Каждый стол был завален книгами с названиями вроде: «Бремя гениальности», «Слезы Эйнштейна», «Адаптация посредственности», «Истоки интеллекта». В углу комнаты стояла классная доска, сверху донизу исписанная сложными математическими уравнениями. Из-под доски торчали чьи-то ботиночки.
— А на чем специализируются эти Паркеры? — полюбопытствовала Бетти, не сразу заметив, что мы не одни.
— Они якобы помогают одаренным детям,— отозвалась я.— Вон как раз один такой одаренный — прячется за доской.
Я сдвинула доску чуть в сторону. Маленький мальчик забился в уголок, прижимая к груди игрушечного мишку.
— Эй, привет! — поздоровалась я.— Меня зовут Ананка. Ты чего прячешься?
Мальчуган глядел на меня снизу вверх огромными карими глазами, в которых не читалось ни грусти, ни страха. Он не ответил мне ни словом, зато быстро-быстро заморгал.
Я попробовала еще раз.
— Слушай, выходи, посиди с нами! Тебе нечего бояться. Мы хорошие, правда.
Мальчик ссадил медведя на пол и проворно воспроизвел
— Глухой, наверное,— сказала я Ди-Ди с Бетти.
Мальчишка обескураженно вздохнул и вытащил из кармана рубашки ручку и клочок бумаги. Несколько секунд он сосредоточенно писал что-то, а затем протянул записку мне.
Со всей очевидностью, ни азбуки Морзе, ни языка глухонемых вы не понимаете. Я не глухой и прячусь вовсе не от вас. Я нахожусь под наблюдением. Комната оснащена двумя видеокамерами. Это социальный эксперимент. Доктора хотят пронаблюдать, как я взаимодействую с нормальными детьми. Против вас я ничего не имею. Просто сегодня я не в настроении изображать подопытного кролика.
Джеффри.
— Прекрасный почерк,— тихо похвалила я.— Так где, говоришь, эти камеры?
Джеффри указал на две коробочки, закрепленные под самым потолком. Выглядели они вполне безобидно, если бы не пучок проводов, уходящий в стену.
— Эй, Ди-Ди,— попросила я, подходя к одной из коробочек.— Подсади-ка меня.
Ди-Ди подозрительно нахмурилась, но сцепила-таки руки в «замок». Я приподнялась на нужную высоту, ухватилась за провода и выдернула их из коробочки.
— И еще одна,— проговорила я, направляясь в противоположный угол.
— Кое-кому это не понравится,— предостерег Джеффри из-за доски.
— А мне плевать, понравится им это или нет,— сказала я прямо во вторую видеокамеру.— В Нью-Йорке закон запрещает делать видеозаписи и записывать разговоры людей без их официального согласия. И не помню, чтобы я заполняла какие-либо бланки разрешения.— С этими словами я с хрустом выдрала провода из второй коробочки.
— Ну, выходи,— позвала я малыша.— Видеокамеры больше не работают.
— Спасибо! — Джеффри облегченно выдохнул — так радуется жизни песик, выпущенный с утра погулять.— Но боюсь, эксперимент в любом случае не имел смысла. Судя по тому, как хорошо вы знаете законодательство штата, дерзну утверждать, что вы вряд ли нормальны. Ваш 10, явно на порядок выше среднего.
— Я никакой не гений,— возразила я.— Я просто много читаю.
— А как, по-твоему, гении становятся гениями?
— И часто с тобой так экспериментируют? — поинтересовалась Бетти.
— Да это все Шива. Она хуже всех. Она про меня диссертацию пишет в аспирантуре. Вообще-то я сам виноват. Я хотел найти общий язык со сверстниками, хотя родители считают, это ненормально — когда хочешь быть нормальным. Я сам себя наказал. Я останусь здесь до тех пор, пока не научусь признавать, что я не такой, как другие.
— Это просто ужасно,— посочувствовала Бетти.— А почему ты не притворишься, что вылечился?
— Да вообще-то меня не надо убеждать в том, что я не такой, как другие, я и сам об этом отлично знаю,— вздохнул Джеффри.— Я с самого рождения свыкаюсь с этим знанием. Но пусть Шива не думает, что победила. Насколько это зависит от меня, она никогда не защитится.
В комнату ворвалась разъяренная Шива, и малыш Джеффри вновь спрятался за доской.
— Эти видеокамеры стоили целое состояние, мерзавки вы маленькие!