КИМ 1
Шрифт:
– Гражданин Николаев, вчера вы совершили покушение на жизнь первого секретаря ленинградского обкома ВКП(б) товарища Кирова, - произнес Стромин.
– Скажите, вы действовали самостоятельно или же вам кто-то помогал организовать данное покушение?
– Категорически утверждаю, что никаких соучастников у меня не было!
– вскинулся Николаев, сердито посмотрев на допрашивающего.
– Я все подготовил один и в свои планы никого не посвящал!
– С какого момента вы начали готовиться к покушению на товарища Кирова?
– Стромин уловил резкую перемену в настроении Николаева и сменил тон.
– Мысль о покушении на товарища Кирова возникла у меня… да, пожалуй, что в начале ноября этого года, - уже спокойно ответил Николаев.
– С этого момента я и начал готовиться к покушению.
– Какие же причины заставили вас пойти на покушение?
– интерес в голосе Стромина усилился.
– Мое бедственное материальное и, что гораздо важнее, моральное положение, и отсутствие какой-либо помощи со стороны партийных органов!
– воскликнул Николаев.
– А началось это с момента моего исключения из партии восемь месяцев назад, опорочившего меня в глазах партийных товарищей! О своем тяжелом материальном и моральном положении я многократно писал в разные партийные инстанции, но ниоткуда я не получил не помощи, ни даже поддержки...
Во время своей короткой речи Николаев все больше и больше распалялся, под конец же он словно сдулся, тяжко выдохнув и обреченно опустив голову.
– О чем конкретно вы писали?
– спросил Стромин с искренним сочувствием в голосе.
– Я писал, что оказался в безвыходном положении, и что у меня наступил критический момент, толкающий меня на совершение политического убийства… - не поднимая головы, тихо ответил Николаев.
– А чего вы хотели добиться, покушаясь на товарища Кирова?
– поинтересовался Стромин.
– Убийство товарища Кирова должно было стать политическим сигналом для партии, напомнить ей, что на протяжении последних лет в моей жизни накопился багаж несправедливых отношений к живому человеку со стороны отдельных государственных лиц. Будучи втянутым в непосредственную общественную работу, я терпел, но оказавшись опороченным и оттолкнутым от партии, я решил подать партии такой сигнал, который она точно заметит!
– Во время личного обыска при вас был обнаружен план покушения, составленный вашей рукой. Скажите, гражданин Николаев, кто помогал вам составить этот план?
– Никто мне в его составлении не помогал, - обиделся Николаев.
– Составил я его сам, лично, под влиянием несправедливого отношения ко мне. Еще раз повторяю, что план этот я придумал самостоятельно, никто мне в этом не помогал и никто о нем не знал.
– А ваш брат Петр знал об этом плане?
– попробовал зайти с другой стороны Стромин.
– Если бы он об этом знал, он сразу бы меня выдал…
«Нервный он какой-то, психический, да и в голове у него каша из нереализованных амбиций и давних обид, - размышлял Сталин, наблюдая за ходом допроса.
– В то, что такой мог накрутить себя и решиться на покушение, я верю, а вот в его причастности к Зиновьевской оппозиции я сильно сомневаюсь. Зиновьев с Каменевым, соберись они в самом деле убить Сергея, подобрали бы более надежного исполнителя. Все возможности для этого у них есть».
Наконец, допрос подошел
– Товарищ Ежов, расследование покушения на товарища Кирова я поручаю вам, - произнес Сталин.
– Внимательно проработайте все связи Николаева, особое внимание уделите его семье и выясните, правда ли они ничего не знали о его планах, или он их выгораживает?
– Я не подведу, товарищ Сталин!
– ответил Ежов.
– Думаю, организаторов покушения нужно искать среди Зиновьевцев…
– Не думаю, товарищ Ежов, - покачал головой Сталин, отметивший про себя, что и тут Белов оказался прав.
– Версию о причастности Зиновьевцев, вы, конечно, проверьте, но я сильно сомневаюсь, что вы найдете ее подтверждение.
– А может, все-таки стоит… - начал было Ежов, преданно глядя вождю в глаза, но осекся.
– Такой ведь повод…
– Не стоит, - повысив голос, прервал Ежова Сталин.
– В этом деле меня интересуют только факты, и никаких подтасовок я не потерплю. Поэтому я и требую проверить все связи как самого Николаева, так и членов его семьи.
Голос Иосиф Виссарионович повысил совсем чуть-чуть, но Ежов, из-за своего низкого роста смотревший на Сталина снизу вверх, заметно испугался. Ягода же, стоявший чуть в стороне, одобрительно кивнул на слова вождя.
– Действуйте, товарищ Ежов! Товарищ Ягода вам поможет, - нарком внутренних дел кивнул.
– А сейчас мы вас оставим, нам с товарищем Кировым нужно подготовиться к докладу.
Покинув кабинет, Сталин и Киров, сопровождаемые четверкой охранников, поднялись на третий этаж и вошли в приемную Сергея Мироновича. Товарищ Ефремова, собравшаяся было встать и поприветствовать Кирова, при виде вошедшего следом товарища Сталина так опешила, что так и осталась сидеть с открытым ртом.
Оставив охрану в приемной, Сталин и Киров вошли в кабинет, после чего Сергей Миронович закрыл дверь на ключ.
– Насчет Ежова товарищ Белов, похоже, был прав, - произнес Сталин, когда старые товарищи удобно расположились в креслах с трубками в руках.
– Теперь мы будем серьезно думать, прежде чем продвигать товарища Ежова наверх. Очень серьезно будем думать.
– Согласен, - кивнул Киров.
– Пусть Николай Иванович пока остается заместителем комиссии партконтроля. Снимать его, вроде бы, не за что. А что насчет Ягоды? Как, по-твоему, есть основания думать, что и насчет него Белов прав?
– В том-то и дело, что есть, - вздохнул Сталин.
– Уже сейчас видно, что Генрих слабо справляется со своими обязанностями. Я думал, что прошло мало времени, что он просто еще не еще втянулся в работу, он ведь только в июле был назначен на должность наркома. Да и подтасовки, о которых говорил товарищ Белов, имеют место быть. Прошлогоднее дело о вредительстве в Наркомате земледелия помнишь?
– Это где еще шпионская организация, работавшая на Японию, обнаружилась? – уточнил Киров. – Помню, конечно! Если не ошибаюсь, осужденные по этим делам писали в разные инстанции заявления, в которых жаловались на незаконные методы ведения следствия. Мы еще комиссию при Политбюро создали, чтобы в этом разобраться.