Кина не будет
Шрифт:
Взволнованные встречей, они идут по центральной и пока единственной улице поселка. Здесь все знают друг друга. На них обращают внимание.
Глаза Нины радостно блестят. Весенний ветер развевает её простенькое пальто… Она улыбается, такой он мечтал её увидеть все эти годы.
Они останавливаются у двухэтажной кирпичной школы. Из приоткрытого окна на втором этаже звучит фортепьяно. Льётся мелодия романса Рахманинова «Весенние воды».
– Тамара играет! – гордо говорит Нина.
Но
Та прервала игру и повернулась к девочке.
– Вот. А дальше у тебя неплохо.
– Если б я не волновалась!
– А ты волнуйся! Обязательно волнуйся!
– И завтра на концерте?
– И на концерте!
Тамара выглядывает в окно и замечает Нину.
– Мама!
В пальто, накинутом на плечи, с папкой нот под мышкой, вихрем, перескакивая через несколько ступенек, она мчится по лестнице. У входа её ожидает угрюмый паренёк. Она ткнула ему папку и помчалась к матери.
– Знакомься, – говорит Нина. – Это мой друг Константин Метелёв.
Девочка, улыбаясь, протягивает руку.
– Тамара… А я вас знаю! Мама говорила… Извините! – Она внезапно повернулась и зашептала ей на ухо:
– Идти или нет?
– Куда?
– В кино. С Добкиным из седьмого «Б».
Нина пожала плечами.
– Если он пригласил…
За углом маячил недовольный семиклассник.
– Я побежала! – на ходу прокричала девочка.
– Хороша? – спросила Нина, провожая её взглядом.
– Да. Только на тебя не похожа. – Но, увидев, что это огорчило Нину, добавил: – Может, я ошибаюсь…
Вдруг Тамара снова оказалась рядом.
– Мама, у него нет денег.
Нина, рассмеявшись, достала из сумочки пятёрку.
– Пусть он тебе и мороженое купит.
Дочь расцеловала её и вприпрыжку помчалась к Добкину.
Комната Нины находилась в одном из деревянных бараков на краю поселка. Стоило хозяйке с гостем ступить на порог, как откуда-то сверху свалилась кошка и с диким воем выскочила в коридор. Люстра раскачивалась, как маятник. Сооружённая из стульев катапульта с громом развалилась, скинув попутно вазочку с буфета.
– Что это значит? – строго спросила Нина.
Виновник беспорядка, шестилетний мальчуган, невозмутимо смотрел на вошедших, не вынимая изо рта исцарапанного пальца.
– Из неё Лайки не выйдет. Она нарочно на орбиту не выходит!
– Алик, мне уже надоело тебя наказывать!
– Знаю, – сочувственно вздохнул малыш.
– Становись! – Нина поставила его в угол.
– В этот не хочу!
Она поставила его в другой.
– Тут раскладушка!
– Поместитесь!
Наскоро приводя комнату в порядок, Нина говорила Метелёву:
– Глеб на
Его зовут Глеб. Он – её муж. Ну что ж!.. Так и должно было быть… И нечего удивляться…
– Чем он занимается? – тихо спрашивает Метелёв.
– Кто?
– Твой Глеб.
– О-о! Он большой человек! Смотри! – она указывает в направлении окна. Метелёв посмотрел на громадный подъёмный кран неподалеку от барака.
– Да нет… – засмеялась Нина. – Вот!
Оказывается, она говорила о другом. На подоконнике стояла большая банка, где в мутной воде плавала какая-то рыбёшка.
– Его работа! – гордо сообщила Нина. – Шесть лет выводил!
– Эту тюльку?
– Что ты?! Это малёк новой рыбы. Гибрид осетра и белуги. Ты любишь белугу?
– Ненавижу рыбу.
– А рыбий жир?
Это спросил Алик.
– В углу не говорят! – строго заметила Нина.
– А я вышел из угла.
– Вот и вернись!
Малыш покорно поплёлся обратно.
Метелёв механически вертел очки, лежавшие рядом с банкой.
– Ну вот! Он снова забыл очки! – всплеснув руками, сказала Нина.
Она ушла в кухню готовить обед. А Константин молча осматривал их жильё. Скромная, очень скромная обстановка. Никелированная кровать, застланная полосатым одеялом; старомодный диван со спинкой, простой шкаф. В углу раскладушка. Её, должно быть, ставят на ночь… Старенькая швейная машина. Наверное, Нина сама шьёт себе и детям… На спинке кровати сушатся мужские рубашки… Верно, сама стирает… этому, который разводит тюльку и забывает очки.
Взгляд Метелёва возвратился к мутной банке. Грустно стоит он в углу комнаты. В другом углу стоит печальный Алик. Вдруг он обращается к Константину:
– Дядя!.. Возьмите меня на поруки.
Метелёв рассмеялся от неожиданности:
– Выходи! Под мою ответственность!
Вечер. В том же углу стоит снова напроказивший Алик.
За столом Нина и Константин. В распахнутом пальто влетает возбуждённая Тамара.
– Почему так поздно? – спрашивает мать.
Тамара молча раздевается.
– Что случилось?
Девочка поднимает глаза на Метелёва, мол, не могу при нём.
– Здесь нет чужих.
– Пообещайте, что не будете смеяться! – просит Тамара.
И, набравшись храбрости, выпаливает:
– Добкин меня любит! Он сам сказал! И я тоже! В общем, у нас первая любовь!
Взрослые всё же улыбнулись.
– Ну вот! – обиделась девочка.
– Ты не обижайся, – мягко говорит Нина. – Просто, первая любовь часто бывает несерьёзной. А настоящая приходит позже.
– А вдруг первая и есть настоящая. На всю жизнь? Так бывает?
Она переводит взгляд с Нины на Метелёва.
– Бывает, – отвечает тот.
Девочка стоит между ними и растерянно спрашивает: