Кинжал Клеопатры
Шрифт:
Элизабет рассмеялась.
– Я боюсь лишь оскорбить читателей своим низким уровнем мастерства.
– Так вы действительно работаете над романом… превосходно!
Такая настойчивость из уст любого другого могла бы показаться дерзостью, однако живость и ум этой молодой девушки настолько привлекали, что Элизабет было невозможно обижаться на нее.
– Меня зовут Карлотта, – сказала она. – Карлотта Аккерман.
– Элизабет ван ден Брук.
– Очень рада с вами познакомиться, – сказала она, беря Элизабет за руку. Ее рука была теплой и сильной,
– Да, мне это уже говорили.
– И сам Калверт Во – дизайнер Центрального парка! Вы его знаете?
– Боюсь, что нет. Я живу здесь совсем недавно.
– Я думаю, это просто великолепно… Вы можете себе представить?
Это был открытый вопрос, который, казалось, не требовал ответа, поэтому Элизабет просто кивнула.
– Что ж, не буду вас больше задерживать. Пойдем, Тоби! – сказала мисс Аккерман терьеру, который терпеливо сидел у ее ног. – Приятно было познакомиться с вами, Элизабет ван ден Брук.
– Взаимно, – сказала Элизабет, продолжая свой путь.
– Тогда до завтрашнего утра – жду вас ровно в семь часов на ступенях у музея Метрополитен. Не опаздывайте!
Элизабет остановилась, положив руку на перила.
– Прошу прощения?
– Мне нравится гулять с Тоби в парке. А Метрополитен – хорошее место для встреч.
– Я не…
– Каждый нуждается в ежедневном отдыхе. Он творит чудеса с вашим цветом лица.
– Но я…
– Я принесу бейгл.
– Что это?
– Вот увидите, они вам понравятся! Увидимся завтра! – сказала она, быстро спускаясь по лестнице вприпрыжку, ее маленькая собачка бодро трусила за ней.
Элизабет постояла немного, прислушиваясь к ее удаляющимся шагам, прежде чем подняться на последний этаж в свою квартиру. Она понимала, что только что встретила необычного человека, но не имела ни малейшего намерения заводить с ней дружбу, не говоря уже о том, чтобы вставать для этого на рассвете.
И все же, когда ранним утром следующего дня первые лучи солнечного света пробились сквозь щель в ее розовых дамасских занавесках, она поняла, что совершенно не хочет спать, пока глядела в потолок. Перекатившись на бок, она натянула одеяло на голову, но это было бесполезно. Раздраженная, она свесила ноги с края кровати и сунула ступни в меховые тапочки – подарок матери на первый год учебы в Вассаре.
Быстро умывшись, Элизабет оделась и через тридцать минут вышла за дверь. На этот раз она воспользовалась кебом – было достаточно рано, чтобы улицы еще не были забиты экипажами, тележками с молоком, трамваями, запряженными лошадьми, и пешеходами. Гладкошерстный каштановый мерин бодрой рысью несся по Парк-авеню. Было чуть больше семи часов, когда они свернули на запад, на 72-ю улицу. Через несколько минут они остановились перед входом в музей на Пятой авеню.
– Он откроется только через два часа, мисс, – сказал извозчик, когда Элизабет расплачивалась с ним.
– Я кое с кем встречаюсь.
– Хотите, я подожду, мисс?
– Нет, спасибо, –
Тоби залаял, натянул поводок и завилял маленьким хвостиком, когда Элизабет приблизилась. Карлотта помахала ей рукой.
– Я уже начала бояться, что ты не появишься.
– Я сама не думала, что приду.
– Ты бы упустила шанс попробовать это, – сказала Карлотта, протягивая ей маленький, еще теплый сверток, завернутый в вощеную бумагу.
– Что это?
– Бейгл, разумеется! С маком и маслом, – добавила она, когда Элизабет развернула его, вдыхая мягкий дрожжевой аромат.
– Он похож на гигантский пончик.
– Но совсем не такой сладкий. Попробуй.
– Ммм, – сказала она, откусывая кусочек. – Откуда они взялись?
– Родом из Польши, но это из пекарни моей семьи на Орчард-стрит. Это основной продукт еврейской кухни. Надеюсь, тебя не беспокоит, что я еврейка? – спросила она в своей обычной откровенной манере.
– Конечно нет. Я бы никогда…
– Тогда пойдем, – прервала ее Карлотта, запихивая свой бейгл в сумку, которую она перекинула через спину. – В этот час парк будет в нашем полном распоряжении.
Жуя бейгл, Элизабет последовала за ней вдоль южной стены музея в парк. Роса на траве искрилась в лучах утреннего солнца, как крошечные бриллианты, а воздух был наполнен птичьим пением. Ее мрачные мысли о прошлой ночи испарились вместе с туманом, поднимавшимся с лугов, когда они направлялись в глубь парка.
– Тоби здесь нравится, – сказала Карлотта, когда пес заметался, засовывая нос в кусты, живые изгороди и норы. – Что это? – спросила она, когда они приблизились к строительной площадке позади музея, где аккуратными кучками были сложены горы выкопанной земли. – Они расширяют музей?
– О, это, должно быть, место установки обелиска, – сказала Элизабет.
– Обелиск?
– Разве ты не слышала об Игле Клеопатры?
– Возможно, я что-то читала об этом, – беззаботно сказала Карлотта, когда Тоби отправился исследовать заманчивые холмики грязи.
– Это древнеегипетский обелиск. Такой есть в Париже, и три года назад подобный установили в Лондоне. И вот, теперь он будет и у нас.
– Зачем?
– Судя по тому, что я прочитала, это жест благодарности от Каира.
– Интересно, не проклят ли он, – сказала Карлотта. – Какая огромная яма, – добавила она, когда они приблизились. Территория была оцеплена простым забором, сделанным из красной веревки, намотанной на деревянные колья, воткнутые в землю.
– Сомневаюсь, что эта веревка действительно кого-то отпугивает, – размышляла Элизабет, пока они осматривали строительную площадку. Яма была все еще довольно неглубокой, около шести футов глубиной, но дно скрывалось в глубокой тени, невидимое из-за косых лучей утреннего солнца. Когда они обошли дом с другой стороны, Тоби начал яростно лаять из-за кучи грязи.