Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.3
Шрифт:
– Это чтобы дорогу обратно найти, – пояснил Сергей Иванович. – Такого второго дерева поблизости нету. Вход в шалаш видишь?
Под сучьями и пожухлой листвой чернело пятно входа.
Сергей Иванович подобрал разбросанные у шалаша ветки, свалил беспорядочной грудой, маскируя вход. Потом взял ружье на руку, дулом к земле.
– Я в войну снайпером был, – сообщил он неожиданно.
Было не жарко, но ветер казался сухим, и листва на кустах и редких деревьях была покрыта пылью. В ботинке
– Путь один, – сказал лесник. – Через шалаш. Можешь проверить.
– Как? – На меня навалилась необъяснимая тупость.
– Обойди, – подсказал лесник.
Я обошел шалаш. Он был спрятан в гуще чего-то вроде орешника, приходилось нагибаться или отводить рукой ветви. Жужжал жук, сквозь листву проглядывало блеклое высушенное небо. Я обернулся. Лесник шел за мной, держа ружье на сгибе руки. С задней стороны шалаш тоже был завален сучьями. В щелку между ними я увидел все то же небо.
– Убедился? – спросил Сергей Иванович. – Нет здесь никакого болота. И не было. И ни одной сосны в округе.
– Убедился, – кивнул я.
– Ты здесь со мной, как на экскурсии по выставке. А каково мне было в позапрошлом году? Один я был. Струсил. Побежал обратно, а дыру потерял. Наверное, с полчаса по кустам бродил. А ведь я свой лес как пять пальцев знаю. Вижу, что не тот лес…
Мы снова вышли на открытое место у шалаша. Леснику хотелось, чтобы я понял, каково ему было тогда.
– Я, наверное, тысячу раз тем болотом проходил. Там лисья нора была. – Он показал папиросой в сторону шалаша. – На краю болота. Я всю ихнюю лисью семью в лицо узнавал. А вот на бугор не ходил. Какое-то неприятное место, даже не объясню, почему. И сейчас уже не помню, зачем я в этот бурелом полез. Вижу, чернеется. Как берлога. Но пусто, знаю, что пусто. Никого там нет. Верю своему опыту. И не знаю, давно ли та берлога образовалась. Даже думаю, что не очень давно, иначе бы заметил.
– Слушайте, Сергей Иванович, – перебил я его. – А лес когда был повален?
– Лес? Не знаю, давно. До меня еще.
– А может, здесь падал метеорит? Никто в соседних деревнях не говорил?
– Специально я не спрашивал. Если бы такое событие, люди бы запомнили. Да ты погоди объяснение искать. Сначала я покажу, что и как. Хоть ты и ученый, но все равно не спеши. Дослушай. Значит, сунулся я в дыру, меня подхватило, не пойму, то ли медведь, то ли это смерть в таком виде меня заграбастала… Но жив. Вылезаю – дождь идет. А по ту сторону дождя-то не было… Я, знаешь, что решил? Я решил, что спятил. Голова до сих пор побаливает. Я решил – вот тебе и последствие…
Порыв сухого ветра пронесся по кустам, они словно забормотали, зашептались сухими листьями.
Сергей Иванович бросил папиросу, загасил ее
– Пойдем, – позвал Сергей Иванович. – По дороге поговорим. Дела у меня здесь. Люди ждут.
Мы прошли краем широкого поля, заросшего высокой незнакомой травой, по которой волнами гулял ветер, и там, где он пригибал траву, она поворачивалась светлой стороной, и эти светлые волны передвигались к кустам, и казалось, что мы идем по берегу настоящего моря.
– Под ноги посматривай, – сказал Сергей Иванович. – Здесь гадов много.
Трава, степь пахли сладко и тяжело, иначе, чем дома. Где же мы?
– Я долго голову ломал, – продолжал Сергей Иванович. – Куда меня угораздило провалиться? В Австралию, что ли?
Последние слова прозвучали вопросом. Сомнение родилось не от невежества, а от избыточного опыта.
– Так и представил себе дырку сквозь весь шарик. Потом передумал.
– Почему?
– Да никакая это не Земля. Для этого даже моих мозгов хватало.
Он обернулся, чтобы посмотреть, как я отнесусь к этим словам.
– Да?
Как на экзамене, когда нужно потянуть время, чтобы заполучить лишнюю минуту и вспомнить злосчастную формулу…
Он не стал ждать ответа:
– Конечно, удивление было, опаска, но чтобы я был потрясен, не скажу. Почему бы?
И в тот же момент ружье взлетело в его руке и дернулось.
Я вздрогнул. Выстрел был короток и негромок – кусты сглотнули эхо. А в кустах затрещали ветки и упало что-то тяжелое.
– Спа-койно, – сказал лесник. Он достал патрон, перезарядил ружье и только потом, приказав мне жестом оставаться на месте, вытащил из-за голенища нож и шагнул в кусты.
Теперь он был другой, вернее – уже третий человек. Первого – неуклюжего, староватого, неловкого – я увидел на рынке, в городе. Второй – маленький, добрый, домовитый – остался в доме, с Машей. А третий оказался сухим, ловким, быстрым и сильным. Этот, третий, стрелял.
– Коля, – позвал лесник из кустов. – Иди-ка сюда. Смотри, кого я свалил.
Подмяв длинные стебли, словно на травяной подушке, лежал большой серый зверь. У него были неправдоподобно длинные ноги, тонкие для массивного мохнатого торса, и вытянутая вперед, как у борзой, но куда более массивная, почти крокодилья, морда с оскаленными желтыми клыками.
– Уже прыгнул, – сказал лесник, упираясь в бок зверю носком сапога. – Повезло нам, что с первого выстрела взяли. Они живучие.
– Вроде волка?
– Говорят, они домашние раньше были, как собаки. Одичали потом, когда пастухов разорили. А теперь некул хуже волка. Человека знают, не любят. На человека охотятся.