Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.3
Шрифт:
– Зуй говорит, вчера приходили сукры, искали меня, – сказал лесник, разминая папиросу.
– Сукры?
– Здешние стражники.
– Кого и от кого они стерегут?
– Потом расскажу. Ты учти, Николай, – для них я за лесом живу. Будто там другая страна, но вход в нее запрещенный. Про дверь они, конечно, не знают. Не хотел бы я, чтоб кто из сукров к нам забрался. Помнишь, как Маша на рынке испугалась? Подумала сперва, что ты – отсюда. За ней.
– Я не совсем с вами согласен. Если бы вы все-таки настояли на своем,
– Погоди. – Лесник закурил. Зуй опасливо поглядел на дым, идущий изо рта. Но ничего не сказал. – Не могут привыкнуть. Я здесь стараюсь не курить, чтобы суеверия не развивать. И так уж черт-те знает чего придумывают. Так вот, ты говоришь: добился бы, поставил охрану. Ну ладно, а что дальше? Мне-то будет от ворот поворот. Простите, Сергей Иванович, с вашей необразованностью и алкогольным прошлым позвольте вам отправиться на заслуженный покой и не суйтесь в наши дела.
– Ну зачем же так?
– А затем. Я бы на месте ученых так же бы рассудил. Этот Сергей Иванович только всю картину портит. Бегает, пугает… А ведь ученые тоже не все понимают. Как ни учись, умнее не станешь.
– Как же так? – Я постарался улыбнуться.
– А так. Образованнее станешь, а умней – никогда.
– Не считаете же вы себя умнее…
– Не знаю. Но мои-то без меня куда? Маша, Зуй, другие? Они же надеются. Если в соседний дом вор залез, с ружьем, что будет умнее – бежать спасать или подумать: «А вдруг он меня из ружья пристрелит?»
– Вряд ли это аргумент. Соседний дом живет по тем же законам и обычаям, что и вы. А представьте, что в другой стране этот вор…
– Ну придумай! Придумай такую страну, чтобы от вора была польза!..
– Придумать можно, – не сдавался я. – Допустим, в соседнем доме живут люди, больные чумой, а не хотят уезжать в карантин. Вот и приходится их с оружием в руках вывозить, чтобы остальных спасти. Понимаете, я привел первый попавшийся довод…
– Ну что ж, я глупый, что ли?
– А представьте, что вы в ту деревню приехали вчера, не знаете ни про болезнь, ни про врачей и видите только внешнюю сторону событий.
– Знаю! Знаю же! – озлился лесник. – Чума?.. Скажешь тоже. Сам погляди сначала, а потом оправдывай. Так и Гитлера оправдать можно. Видишь ли, его нации места было мало, а у других свободная земля – вот и надо отобрать, да еще и людей извести… Ладно, не будем спорить. – Лесник выбросил в пыль папиросу. – Не будем спорить. Я тебя для того и позвал, чтобы ты поглядел, чума здесь или простой грабеж. А если со мной что случится, то дыру сам отыщешь. И смотри, чтоб тебя сукры не выследили.
Арба подпрыгивала на неровностях дороги, пыль скрипела на зубах, в кустарнике у дороги шевелилось что-то большое и темное, кусты трещали и раскачивались, но ни лесник, ни Зуй не обращали на это внимания.
– Что там? – спросил я.
– Не знаю, – признался лесник. – Иногда бывает такое
– Неужели вам не захотелось выяснить?
– Если все выяснять, жизни не хватит. Тебе в соседнем городе не все ясно, а здесь…
– Кстати, вам не приходило в голову измерить длину хода в шалаше?
– А я думаю, что длины никакой нет. Как занавеска.
– А вам не казалось, что вы падаете?
– Казалось.
– И что это падение продолжается долго?
– А вот это – чистый обман. К примеру, я тебя ждал. Ты от меня не больше чем на минуту отстал. Если бы больше, я бы тебя искать пошел. Так что это падение – одна видимость. Но я тебе другое скажу – хочешь верь, хочешь нет: если с другой стороны к дыре подойти, то ее вовсе нету.
– Как так?
– Ты с другой стороны сквозь это место можешь пройти и ничего не заметишь. Вот как.
У дороги стояло одинокое дерево. Под толстым горизонтальным суком, на котором были развешаны белые, голубые тряпочки и веревки, сидел почти голый старик. Свалявшиеся волосы доставали до земли, страшно худые ноги были подобраны к животу. Старик раскачивался и подвывал.
– Кто это? – спросил я.
– Таких здесь много. Отпустили его сукры, а деваться некуда, деревни нет, все померли. А может, бегал, скрывался. Всю жизнь бегал. Дерево это у них святое, трогать старика нельзя. Если только некул разорвет. Только некулы редко к дороге выходят. А старику кто лепешку кинет, кто воды поставит. Тем и живет. И будто бы духи здешние его охраняют. Чепуха это все, от дикости.
Зуй кинул что-то старику, морщинистые руки дернулись, как паучьи лапы, подхватили подачку.
– А откуда Зуй знал, что мы придем?
– Я на той неделе здесь был. Без предупреждения лучше в деревню не соваться. Сукра можно встретить. Меня они не любят.
– И многие знают о вас?
– Как же не знать? Я фигура заметная.
Мы догнали стадо. Четыре однорогие – ну, что ли, коровенки – плелись по пыли, окруженные кучкой тамошних, наверное, овец. Голый мальчишка бегал, стегал этих коровенок и овец по бокам, чтобы не мешали нам проехать. Вдруг мальчишка замер, увидев меня.
– Курдин сын, – пояснил лесник. Вытащил из верхнего кармана гимнастерки кусок сахара и кинул его мальчишке.
Кусок сахара сразу перекочевал за щеку пастуха.
– Учиться бы ему, – вздохнул лесник. – Все думал – может, его к нам взять, в школу, детей у нас нет. А?
– Вы бы, наверное, не только его взяли, – сказал я.
– И не говори. Может, возьму еще…
Дорогу пересекал забор из жердей. Зуй спрыгнул с арбы, передав вожжи леснику, и оттащил несколько жердей в сторону, чтобы освободить проезд. Ставить их на место не стал, за нами шло стадо. Арба перевалила пригорок, и впереди появилась деревня.