Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.3
Шрифт:
– Может, вы Эдуарда позовете?
– Какой из него помощник, – сказал дед, – он чужой.
– А Андрюша?
– Андрей – человек военный, – сказал дед, – строевой.
Андрей не был военным человеком, но доверие деда, выраженное в столь странной форме, почему-то польстило. Он молча поднялся.
24
Еще за километр до мельницы они увидели столб черного дыма.
– Ах ты, – крикнул дед, – там же медведь! Как бы чего не вышло!
Они в молчании добежали до края поляны.
Мельница
Они подбежали ближе – пламя отражалось в озере и на крыше кабины утонувшего грузовика. Неподалеку в траве, оскалившись, но не зло, а удивленно, лежал убитый Миша.
Дед не смотрел на мельницу, присел на корточки рядом со зверем.
– Как часовой, – сказал он, – до последней капли крови.
– Опоздали, – вздохнул Андрюша.
– Я виноват, – сказал дед. – Мне думать надо. Эта липовая икра больших денег стоит.
– Но Василий сидит в погребе, я сам видел, мы с Эдуардом Олеговичем недавно там были…
– Разве это так важно?
– Важно, – сказал Андрюша. – Настоящие привидения не стреляют. Никогда не поверю.
– Поверишь в привидение, в остальное уж легче, – сказал дед. – Закопать его надо. А то кто-нибудь захочет шкуру снять…
Пламя от мельницы смешивалось с солнечным светом, накладывалось на него, и было неправильно, что пожар происходит в середине дня, а над Мишкой вьются мухи.
– Надо бы кому-нибудь здесь остаться, – сказал Андрюша.
– И пулю в лоб? Да, пулю в лоб? – спросил дед, поглядел на медведя и добавил: – Может, и лучше бы мне, дураку, эту пулю.
Вдали, на краю леса, зло ревела медведица. Но не подходила.
25
Вениамину вроде бы полегчало. Ангелина прибежала с фермы, пыталась уговорить его поесть, но Веню тошнило, от еды он отказался. Дед Артем, когда они с Андрюшей, закопав медведя, без сил приплелись из леса, спрятался у себя дома, сказав, что больше ничего не хочет и лучше помрет. Зато прилетел Гришка, сидел на окне, смотрел на Веню и говорил ему латинские фразы. Веня переводил их слабым голосом, и ворон кивал, одобряя правильность перевода. Элла сказала:
– Гриша, может, хватит отвлекать Вениамина? Ему нужен покой.
– Он мне не мешает, – возразил Вениамин.
– Никогда, – сказал ворон.
Андрюша, еще в запале и на нервном взводе, вдруг вскочил, бросился к погребу, присел на корточки перед маленьким окошком.
– Василий, ты знаешь, что мельницу сожгли?
– У-у-у, – сказал Василий в ответ. Он был в нервном шоке.
– Кто это сделал? – спросил Андрюша. – Лучше ответь сразу. Шуточки кончились. В деревне находится маньяк с ружьем.
Василий внимательно слушал, не перебивал, а потом вдруг ответил грубым словом и завыл снова. Больше Андрюше ничего добиться не удалось, но, когда он уходил домой, показалось, что вслед из погреба донесся смешок. Может быть, показалось.
А
– Понимаете, – сказал он, – велосипед не мой. Я не мог оставить его на дороге, где каждый может его похитить.
Эдуард Олегович был пропылен, волосы слиплись, косо приклеились к черепу. Он сидел у постели Вениамина, страшно расстроенный неудачей. Элле было жалко его.
– Вы поступили как настоящий медик.
– Я давал клятву Гиппократа. Другого морального пути у меня нету.
Эдуард Олегович поднялся, поманил Андрюшу на крыльцо. Там, понизив голос, сказал:
– Лично я, – усики его чуть шевелились под носом, как живые, – лично я не верю в местный фольклор. Но иногда начинаю сомневаться. Вороны говорят, медведи стреляют…
– О медведе не беспокойтесь, – горько сказал Андрюша. – Медведь погиб. Его застрелили.
– Как это случилось?
– Он мельницу защищал, а мы с дедом опоздали.
– Прискорбно. Они заметали следы. Преступники. Но кто они – вот главный вопрос. Завтра здесь будет милиция, и тогда Василий во всем сознается. Вы ведь тоже думаете, что он был не один?
– Думаю, – сказал Андрюша.
Над деревней опускался мирный вечер, коровы расходились по дворам, пастух оттянул кнутом, и хлопок показался Андрюше новым выстрелом. Солнце садилось в сизое с оранжевой оторочкой облако.
– Погода портится, – сказал Эдуард, проследив за взглядом Андрюши. – Кстати, где ключи от погреба? Мой долг осмотреть его.
– У деда ключи, – сказал Андрюша. – Но я думаю, дед спит.
– Ну тогда я попозже, хотя меня не прельщает возможность вновь встретиться с этим бугаем.
Вернулись в дом. У Вени оказалась повышенная температура – тридцать семь и пять. Не очень большая, но все-таки… Эдуард решил сходить за аспирином, а Элла вызвалась его сопровождать – ей хотелось на свежий воздух. Облако, в которое село солнце, постепенно закрыло половину неба, поднялся ветер. Ангелина вдруг расплакалась и ушла из комнаты. Ей было жалко медведя.
– Здесь больше странностей, чем положено деревне, – заметил Вениамин. – Весь день думаю об этом.
– Ноги гудят, – отозвался Андрюша. – Я слишком часто бегаю по лесу. По крайней мере двумя странностями с сегодняшнего дня меньше.
– Элла не зря говорит, что ты циник, – сказал Веня, морщась от боли. – Ты имеешь в виду мельницу и медведя?
– Да, прогресс цивилизации сильно бьет по сказкам. Сказку, как видно, можно эксплуатировать. В хороших ли, плохих целях, но эксплуатировать. Медведь стреляет из пушки, а из селедки делают осетровую икру. Главное, чтобы никто не удивлялся. Был бы дракон, сторожил бы колхозный амбар.