Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.7

Булычев Кир

– Нет, что ты! Мне совсем нечего надеть.

– Глупости, – сказал Андрей. – Мы же будем втроем.

– На праздник наряжаются не для других, а для себя, – строго сказала Нина и поджала без того тонкие губы.

– Приходи часам к десяти, – сказал Андрей. – Проводим старый год, а потом встретим новый. Хорошо? У нас пирог будет!

– Спасибо.

Андрей хотел было спросить, нет ли вестей от Коли, – он все забывал об этом спросить, потом решил: спросит вечером.

Вечером, когда стемнело, Андрей зажег коптилку – единственный источник света в

доме, потому что керосин кончился, а на базаре керосину достать не удалось.

И тут в ворота постучали.

Андрей решил, что это Нина. Ей стало скучно, и она пришла пораньше. Но, выйдя к воротам, Андрей увидел высокого мужчину в длинной кавалерийской шинели и папахе.

Он узнал пана Теодора по глубоким, как ямы, глазницам – его мефистофельская бородка исчезла.

– Принимаете гостей? – грудным голосом спросил Теодор.

– Хорошо, что вы приехали на Новый год, – сказал Андрей. – Мы и не ожидали, что будет столько гостей на праздник.

– Много гостей? – Теодор обернулся, будто гости уже приближались.

– Только соседка, она милая девушка, совсем одинокая.

Лидочка была рада Теодору – она знала его ближе и понимала лучше, чем Андрей, хотя бы потому, что они вместе были на не существующей в этом мире могиле Андрюши.

– Я рад, что застал вас в отличном настроении, – сказал Теодор.

Он положил на пол вещевой мешок и вытащил оттуда три большие свечи, бутылку шампанского и банку свиной тушенки.

– Пир грозит превратиться в праздник чревоугодия, – сказала Лидочка.

Теодор помылся холодной водой и вышел в гостиную в казачьей черкеске, которая ему шла. Андрей даже с некоторой ревностью поглядывал на Лидочку, стараясь перехватить обмен взглядами между ею и гостем, – это было первым в их совместной жизни испытанием ревностью.

– Вы сейчас откуда, Теодор? – спросила Лидочка.

Теодор словно ждал вопроса. Он вытащил из мешка сложенную карту и расстелил на столе. Карта была велика и охватывала Европейскую Россию. Она была исчерчена стрелками, крестиками и линиями.

– Я из Петрограда, – сказал Теодор, – но по дороге сюда побывал в Новочеркасске.

– Расскажите тогда, что же происходит, мы здесь как на краю света – даже газеты не знают правды, – попросила Лидочка.

Андрей рассматривал карту. Лидочка зажгла одну из свечей, и от контраста между ее светом и светом коптилки казалось, что в комнате взошло солнце.

– Большевики твердо держат власть в центре, – сказал Теодор, указывая длинным ногтем сначала на Петроград, потом на Москву. – Но за пределами Центральной России их власть почти везде под сомнением. Некоторые губернии признали ее формально, другие и не знают толком, кто правит державой. Но, в общем, большевики – народ вполне серьезный, и они не питают иллюзий по части чести и благородства – как своего, так и соперников. Вернее всего, первый шок от их возвышения уже прошел, и оппозиция начинает расти как снежный ком. Мое путешествие, – Теодор провел пальцем от Петрограда через Москву и далее на юго-восток, к Дону, – показало, что оппозиция большевикам

уже находит свои лозунги, идеалы, строит свои армии, и чем больше большевики будут совершать ошибок, тем скорее будут крепнуть их враги.

– А что сейчас в Москве? – спросила Лидочка.

– В чем беда Петрограда и Москвы? – ответил вопросом на вопрос Теодор. – Они могут давать России станки и машины, ситец и ложки, но сами не могут себя прокормить. А вот сельскохозяйственные области большевики удержать не смогут. Так что в самые ближайшие месяцы обе столицы будут поражены страшным голодом. А от голода два шага до голодного бунта. Голодный бунт в феврале прошлого года свалил императора, голодные бунты в Москве и Петрограде сметут большевиков.

– А выхода нет?

– Выхода нет. Радикалы впервые захватили власть в стране – словно исполнили завет Пугачева. Но удержать ее они не в состоянии. Недаром я принес карту. Глядите: на западе, совсем близко от Петрограда, находятся стальные немецкие армии. В их руках Прибалтика, на их стороне значительная часть прибалтийского населения, которое почитает себя куда более связанным исторически с немцами, чем с русскими. Южнее – обособилась Украина. Это житница империи, и она не намерена кормить большевиков. Чуть восточнее – земли казачьи. Здесь уже собрались тысячи и тысячи оппозиционно настроенных офицеров и генералов. Они – непримиримые борцы с большевиками. Следовательно, у движения, которое в знак протеста против красных большевиков именует себя белым, есть уже не только ресурсы, но и военные кадры. Исход войны не вызывает у меня сомнений. Но это будет страшная война, в которой население больших городов будет задушено голодом и болезнями, а остальные местности России вернутся к каменному веку, потому что городская промышленность будет полностью разрушена.

– Вы в этом уверены? – спросила Лидочка. Ей стало страшно.

– К этому выводу меня приводит немалый жизненный опыт, – сказал пан Теодор, – и умение анализировать. Если вы задумаетесь, как задумался я, боюсь, что вы придете к тем же выводам.

– Значит, нам не стоит ехать в Москву? – сказала Лида.

– Но университет? Твое художественное училище? – сказал Андрей.

– Забудьте на год, на два – дайте истории поставить точку. Москва – это ловушка. Перед своей гибелью большевики прибегнут к устрашению и террору. Оставайтесь здесь – или попытайтесь перебраться в отдаленные губернии.

– Куда? – спросил Андрей. – В Среднюю Азию? На Кавказ?

– Боюсь, что и там начнутся национальные движения и возникнут независимые государства, подобно Финляндии или Польше, в освобождении которой я не сомневаюсь. Нет, пока эта буря не успокоится, лучше отсидеться.

– Что вы сами будете делать?

– Я, так сказать, нахожусь на службе. На службе Хроноса.

– Вы должны наблюдать? – спросила Лидочка.

– Не только наблюдать. Наша задача – обеспечить движение цивилизации по ее основному пути, не допустить, чтобы Земля попала в тупиковую ветвь, которая приведет ее к гибели.