Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.7
Шрифт:
Андрей поглядел на карту. Симферополь оказывался в кольце: моряки уже заняли Евпаторию, Феодосию и начали наступление от Севастополя на Бахчисарай. А на севере в их руки перешел Джанкой. Татарская республика, не успевши толком родиться, уже была на краю гибели.
– И что будем делать? – спросил Теодор заинтересованно, как будто ждал решения Ахмета по поводу какой-то сделки.
– Что делать? Завтра утром мы пускаем к Джанкою отряд пулеметчиков. А ночью туда пойдут эскадроны крымцев.
– Только ты осторожнее, – сказала
– Я не могу осторожнее, потому что я командую поездом, который будет освобождать Джанкой, – если мы не выкинем отряд Мокроусова из Джанкоя, нас задушат в считаные дни.
Лидочка пошла на кухню.
Теодор рисовал на карте крестики и стрелки. Ахмет взял у него карандаш и, перечеркнувши одну из стрелок, провел ее севернее – от Феодосии на Карасубазар.
– Вот так они близко, – сказал он.
– Сейчас будет чай! – крикнула из кухни Лидочка.
От плиты шло тепло.
– У вас хорошо, господа, – сказал Ахмет. – Так не хочется с рассветом на мороз! Думаешь, я на авто поеду? Нет, на платформе. Может, до смерти замерзну. А жалко.
– А их там много? – спросила из кухни Лидочка.
– Я надеюсь на эскадроны.
– Значит, еще один барьер, – сказал Теодор. – Еще один.
В дверь постучала и вошла Нина Беккер. Она была причесана, под суконным старым пальто – мамино праздничное платье. Она принесла сумку, в которой была бутылка вина и мешочек грецких орехов. При виде стольких гостей она оробела, но потом узнала Ахмета и даже обрадовалась ему, потому что для нее гимназические годы брата, его друзья казались теперь светлым временем жизни. Тогда их дом был живой и родители были живые, и все надеялись, что дальше будет еще лучше.
Начали собирать на стол и провожать старый год: Ахмету надо было выезжать на фронт, а Ниночка сразу сказала, что до полуночи не останется – она так поздно не ложится.
Пирог получился румяный, а Лидочка говорила, что, если бы были дрожжи, он бы получился лучше. От тети Маруси остались высокие бокалы для шампанского.
Андрей увидел прижавшееся к окну человеческое лицо – как светлый круг на черном квадрате.
– Там кто-то есть! – крикнула Нина, проследившая за взглядом Андрея.
Ахмет кинулся в угол, почему-то схватил саблю. Но сабля ему не понадобилась. Андрей распахнул дверь и увидел, что на улице стоит замерзший, переодетый в мастерового, но в остальном живой и здоровый Коля Беккер.
Больше всех обрадовалась, конечно, Нина, которая упала в обморок, и ее пришлось отпаивать водой.
– А я приехал домой, – сказал Коля, – приехал, а заперто. Вышел в переулок. Вижу, свет горит. Я к вам, гляжу и глазам не верю: все вместе! И Нина, и Андрюха, и прекрасная Лидия! И даже Ахмет, который уже стал генералом.
– А ты, я вижу, генералом не стал, – сказал Ахмет.
– Нет, не стал, – признался Коля. – Мне все надоело. Хватит. Я дезертир, и если хотите – выдавайте меня властям.
– Власть здесь я, – сказал
– Ахмет, не так сразу, – сказал Коля, усаживаясь за стол. – Может быть, и придется с тобой вместе воевать. А ты кто будешь?
– Ты видишь перед собой, мон женераль, – сказал Ахмет, – заместителя полковника Макухина, командира отдельного Джанкойского железнодорожного отряда капитана Керимова. Удовлетворен?
– Завидую, – сказал Коля. – Я так и не дослужился до таких чинов.
– У нас в армии дослужишься. Во времена революции легче всего стать генералом.
– Если правильно выберешь сторону, – сказал Коля.
Лидочка передала ему кусок пирога, и он впился в него белыми ровными зубами.
– Я жутко голодный, – сказал он, – с утра ни маковой росинки.
– Из Феодосии? – спросил Ахмет.
– Оттуда.
– Не боишься?
– Господа, товарищи и просто граждане, – сказал Андрей. – Вы не представляете, как я счастлив, что вы собрались здесь в такую ночь. Я и не мечтал, что увижу здесь всех моих друзей.
Потом Коля вытащил плоскую немецкую фляжку со спиртом, дамы пили вино, но еды было мало. Нина смотрела на брата и все время плакала – Коля даже морщился и сказал наконец:
– Растаешь, сестра!
Потом Андрея уговорили рассказать, как он спасся в Севастополе. И он рассказал всю правду, кроме конца. Он сказал, что в темноте убежал и скрылся. Рассказал он и об удивительной истории с Елисеем Мучеником, который предложил поменяться именами, чтобы спасти Андрея, а спасся в результате сам.
– Боюсь, он знал заранее, что Берестов будет спасен, а его должны расстрелять, – сказал молчавший до того Теодор.
– Вряд ли, – сказал Андрей, – он же торговый агент. И я рад, если он спасся.
– Он не торговый агент, – вдруг сказал Коля. – Он приезжал к нам. Он известный политик, эмиссар меньшевиков.
– Не может быть! – ахнула Лидочка. – Неужели он был так коварен?
– Почему коварен? – сказал Ахмет. – Он купил себе жизнь, а взамен отдал чужую. Хорошая коммерческая сделка.
Андрей смотрел на Колю. Неужели он ничего не знает о втором Берестове? После разговора с Баренцем Андрей почти уверился в том, что именно его гимназический приятель и сосед, полагая, видно, что сам Берестов сгинул, взял себе его имя. И то, что было бы немыслимым в мирное время, в бессмысленной суматохе революции могло сойти, по крайней мере на время, и избавить Колю, к примеру, от немецкой фамилии… Но не мог же Коля надеяться, что его обман не будет в конце концов открыт? Вот полковник Баренц навел справки, вот и сам Андрей уже подозревает Колю. И он сейчас спросит Колю: «Послушай, мне сказали, что ты выступаешь в Севастополе под именем Берестова?» И Коля тогда смешается, покраснеет и вынужден будет признаться.