Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.8
Шрифт:
– А слон? – спросил Сталин.
– Слон погиб, – сказал Алмазов торжественно, будто речь шла о генерале.
Алмазов протянул Сталину последнюю серию фотографий. Не все были удачны, на одной видно, что фотограф припозднился и не успел снять начало взрыва, – над городом уже поднималось темное вулканическое полушарие дыма и огня. Еще одна фотография взрыва получилась неудачной – опустив на секунду аппарат, чтобы посмотреть на площадку, фотограф был ослеплен и хоть попытался сделать снимок, тот получился нечетким и косым. Но Сталин сделал вид, что не обратил
На покрашенной голубой масляной краской стенке туалета был прикреплен фанерный ящичек – из него торчали края листков, нарванных из газет. И на них не хватает пипифакса, вздохнул Матя. Хотя это был туалет для охраны и случайных визитеров – вожди сюда не ходят.
Когда Матя вышел из туалета, лейтенант, который провожал его, сделал шаг в сторону – оказывается, он ждал, почти прислонившись к двери.
«Сейчас он спросит меня, как мое здоровье, предложит лекарство? Как у них положено?» Лейтенант ничего не сказал – он пропустил Матю вперед и шел сзади, шаг в шаг.
«Сколько минут я себе подарил? Наверное, минут пятнадцать, надеюсь, они уже кончили рассматривать вещественные доказательства».
Лейтенант открыл дверь, и Матя остановился в проеме двери. Все обернулись к нему.
Но Шавло смотрел не на людей, он смотрел на излучающие радиацию трофеи Ежова. Керамический самородок все так же лежал перед Сталиным. Рядом – металлическая капля. К ним прибавился ком обожженной земли и изысканно, будто волей искусного кузнеца, изогнутый металлический прут…
Лицо Алмазова было напряжено и враждебно. Ежов, внимание которого лишь на секунду оторвалось от фотографий, поглядел на Матю равнодушно. Но Сталин сразу уловил направление взгляда Шавло – тот смотрел на трофеи, лежавшие перед Сталиным, – и заметил, что физик не захотел возвратиться к своему месту – возле открытого чемодана. Он обошел стол и сел на три стула дальше от Сталина, чем раньше.
– Надеюсь, вас удачно пронесло, товарищ Шавлов? – спросил Сталин, не улыбаясь.
– Спасибо, – смутился не ожидавший грубости Шавло.
– Мы уж устали ждать, – сказал Сталин. И тут же – Алмазову: – Уберите наконец эти осколки!
– Разумеется, – сказал Алмазов, – мы только хотели продемонстрировать.
Он почувствовал недовольство вождя, но не знал, что послужило его причиной.
Вревский, поднявшийся, чтобы помочь Алмазову, который принялся заворачивать образцы в пергаментную бумагу, перехватил взгляд Сталина, обращенный к сверкающей металлической капле размером с небольшое яблоко, и уверенно, хоть и осторожно, словно дрессировщик, протягивающий кусок мяса в клетку непокоренного льва, подвинул каплю к Сталину.
– Возьмите себе на память о большом успехе, – сказал он уверенно, без тени лести или подобострастия.
– Мы еще решим, какой это был успех, – проворчал Сталин, не любивший оставлять последнее слово за другими, даже если был с ними согласен.
Тем не менее он подчинился, может, плененный совершенством
Ну это еще не так страшно, трусливо убеждал себя Шавло. Всего один слиток, вернее всего, Иосиф Виссарионович передаст его кому-нибудь… Шавло обманывал себя и знал, что обманывает, но сказать сейчас о том, что подарок Вревского излучает смертельные частицы, значило подписать себе смертный приговор. Сталин бы не простил Мате такого запоздалого прозрения. И был бы по-своему прав.
Сталин смотрел на Матю, будто старался прочесть его мысли, казавшиеся ему подозрительными. Но не преуспел в этом либо прочел их неправильно, потому что заговорил вполне миролюбиво.
– Теперь я хотел бы задать нашему новому академику несколько вопросов, – сказал Сталин. – Вы садитесь, товарищ Шавлов, садитесь. И не обижайтесь на старика. Иногда я могу допустить нетактичную шутку, но всегда умею попросить прощения.
Алмазов отнес чемодан к двери, где его подхватил капитан. Матя хвалил себя – какой молодец, мой мальчик, – так мама говорит, – какой молодец, что решился и ушел из этого кабинета. И тут же вспомнил, что этот чертов чемодан летел с ним рядом в самолете – пять часов рядом… «Может, я уже заражен».
– Я умею понимать шутки, товарищ Сталин, – сказал Шавло.
– Вот и молодец. Если бы все академики умели ценить мой юмор, мы бы уже давно построили социалистическое общество, правильно, товарищ Шавлов?
Поправить его или нет? Я же даже не членкор…
– Расскажите мне, товарищ Шавлов, когда будут готовы следующие бомбы?
– Мы ведем сейчас работы над вторым устройством, – ответил Матя. – Я надеюсь, что мы изготовим его к осени.
– Я не ослышался, товарищ академик? – спросил Сталин. – Вы хотите сказать, что намерены полгода бить баклуши, когда наша страна так нуждается в новом оружии?
– Товарищ Сталин, вы, наверное, представляете себе, что работа над атомной бомбой такая же простая, как над обыкновенной?
– Я ничего не представляю. Но зато я отлично знаю, что если оружие уже изобретено и испытано, то его можно поставить на конвейер.
– Но только не атомную бомбу! Изготовление каждой из них – событие экстраординарное.
– Почему?
– Во-первых, у нас не хватит плутония… Во-вторых…
– Ясно. – Сталин поднял руку, обрывая Шавло. – Товарищ академик не хочет спешить. Мы примем это к сведению.
– Я очень хочу.
– Замолчите! – оборвал Шавло Ежов. – Вы только мешаете нам работать. Поверьте мне, товарищ Сталин, я не зря несколько раз посещал испытательный комплекс и внимательно изучил на нем обстановку. Я убежден, что наш академик осторожничает…
Ежов сделал паузу, будто подыскивал уничтожающее слово для Мати. Сталин угадал это и быстро остановил Ежова:
– Товарищ Шавлов боится обмануть наше доверие. Я высоко ценю его осторожность. Но мне бы хотелось соединить ее с энергией и боевитостью наших чекистов, вы меня поняли, товарищ Ежов?