Кирюшкины миры (сборник)

Аргунов Анатолий Васильевич

Утром Кирюшка первым делом бегом бросился в комнату, где стояла ёлочка, и от удивления раскрыл рот: под ёлочкой стоял маленький Дед Мороз в красном халате, с бородой, и держал в руках какой-то мешок. Кирюшка долго боялся подойти к Деду Морозу: а вдруг он настоящий? Страшно! Но потом любопытство взяло верх. Он подошёл, присел около Деда Мороза и, увидев, что это игрушка, осторожно взял мешочек. Там был пакет с подарком — шоколадные конфеты, печенье в пачках, яблоки и две ярко-оранжевые мандаринки. А ещё на дне мешочка лежали небольшой блокнотик

и коробка настоящих цветных карандашей. Кирюшка от восторга запрыгал на одной ноге:

— Мама, папа! Мне Дед Мороз подарки принёс. Смотрите, какие! — и он побежал к родителям в спаленку за печкой.

Все дни после Нового года Кирюшка отворачивал занавеску на табуретке и смотрел на банку: если вода убавлялась, подливал под самое горлышко.

— Мама, а почему вода у ёлочки уходит? — спрашивал он мать.

— Она её выпивает.

— Как выпивает?

— А так, как ты пьешь чай или молоко, так и ёлочка, только вместо чая и молока она любит водичку.

Кирюшка удивлялся:

— Так у неё же рта нет!

Но мать отмахивалась:

— Не мешай мне, Кирюшка. Вырастешь — узнаешь.

Но любопытный Кирюшка заметил, что дней через десять около ствола, стоящего в банке с водой, появились маленькие беленькие корешки.

— Мама, мама! Ёлка корешки дала!

— Да ну? Не может быть, чтобы зимой — и корешки,— не поверила мать.

— А ты посмотри.

Кирюшка откинул занавеску и показал на банку.

— И правда — корешки, — удивилась мать, посмотрев вниз на банку. — Вот чудо-то какое!

— Мама, мама, а давай ёлку в землю посадим? Пусть растёт, раз корешки есть.

— Нет, Кирюша. Зимой они в земле замёрзнут. Нужно до весны ждать. А это долго, ещё четыре месяца, — отвечала мать.

Но Кирюшка не сдавался. И когда отец решил, что ёлку пора выносить во двор, Кирюшка расстроился.

— Она замёрзнет! Пусть стоит в тепле, я водичку ей буду каждый день сам подливать.

Отец с матерью переглянулись и сказали:

— Хорошо, пусть стоит. Только игрушки уберём, и не забывай сам воду доливать.

Счастливый Кирюшка целых четыре месяца следил, чтобы в банке, где стояла ёлочка, была вода. Корни у ёлочки постепенно окрепли и превратились в большие мохнатые нити, густо заполнившие всю банку. В конце апреля, когда снег сошёл с огорода, Кирюшка вместе с отцом понес ёлочку к баньке, и там, около неё, ёлочку и посадили в землю, хорошо удобрив коровьи навозом.

Ёлочка, как ни странно, прижилась, поболев лишь первое лето. Зато потом она была ярко-зелёной в любое время года и росла вместе с Кирюшкой. Вскоре она обогнала в росте не только Кирюшкиного отца и мать, но и баньку, и зелёной красавицей стояла у них во дворе, радуя всех, кто к ним приходил.

Больше ёлок на Новый год в семье Кирюшки не рубили, а наряжали красавицу прямо у баньки, радуясь, что она, живая и такая красивая, отмечает праздник вместе с ними.

Баба Таня

Баба Таня в жизни Кирюшки

значила очень многое. Его мать, Мария, всё время была занята: то работой, то домашним хозяйством, с коровой, курами и огородом. Так что времени для Кирюшки у неё почти не оставалось. Он рос вместе с такими же без родительского пригляда соседскими ребятами. Летом он проводил время на речке, в лесу за грибами и ягодами, а когда стал постарше, с отцом на покосе. Зимой большая часть ребятишек сидела по домам: холодно, а валенки и тёплая одежда не у всех водились. Послевоенное поколение жило ещё бедно.

Кирюшку спасала баба Таня. Она приезжала посреди зимы, в самые сильные морозы, привозила для Кирюшки подшитые валенки или связанные из толстой шерсти рукавички и носки.

— На, Кирюшка, носи на здоровье, — радовалась бабушка. — Теперь ни руки, ни ноги не наморозишь. Вишь, какие тёплые!

И бабушка показывала обновки.

— Ты, Мария, обшей их сукном, меньше рваться будут, да и теплее, — советовала бабушка матери Кирюшки.

— Да есть мне время! — отвечала мать и возмущалась:— На нём как ни обшивай, как на огне всё горит!

— Да ты не ругай, не ругай. Сама забыла, какой была?— осаживала бабушка Марию.

Мать смущённо замолкала.

— А-а-а, то-то же, — удовлетворённо говорила бабушка Таня.

Сколько лет было бабе Тане, Кирюшка не знал. Выглядела она худенькой старушкой с добрым и всегда сочувствующим лицом, которое не портил слегка длинноватый нос. Её лицо удивительно напоминало лики святых со старинных икон, которые висели в её доме. Баба Таня была верующей и набожной, часто крестилась и по любому поводу говорила:

— Так Богу угодно…

Родственники и соседи любили бабушку Таню, и хоть она жила в маленьком, разделённом на две семьи домике, вместе с дедом Сашей, в их половине всегда были люди. Они приходили поговорить и отвести душу в разговоре. Кто ещё выслушает тебя молча, не перебивая, да ещё даст совет? Никто! Вот и шли люди к бабушке Тане за успокоением.

Бабушка Таня всех принимала и как могла помогала. Бывало, перекрестит какую-нибудь молодую плачущую женщину, от которой ушёл муж, и скажет ей:

— Без Бога — не до порога. Молись и терпи. Бог услышит и поможет. Не гневайся, молись, — и отправляла женщину домой, шепча ей вслед какой-то заговор.

Глядишь, через месяц-два и возвращался муж в семью. То-то радости было у женщины. Прибежит к бабе Тане, яички принесёт, мёда банку или ещё чего вкусненького.

— Вот тебе, бабушка Таня, от меня от всего сердца. Спасибо, помогла. Век помнить буду.

А бабушка радостно улыбалась и снова крестила женщину:

— Ты, Анфиса, не забывай Богу-то молиться, не забывай. Он ведь счастье-то как даст, так и возьмёт. Молись и мужа уважай. Муж от Бога тоже, — и опять крестила, отправляла женщину от себя и благодарила. — А за подарки спасибо. Мне не надо, а вот внучат много, отдам им. Всё гостинцы будут, радость будет, — благодарила бабушка женщину.