Кисельные берега
Шрифт:
– Ладно, - припёртая к стенке девица выдохнула, решившись, и пошла ва-банк. – К Латыгорке мне надо. К той, что под Вышеградом, в Кривом ельнике живёт.
Волчица встопорщила уши. Потом поднялась на ноги и медленно обошла вокруг подопечной, с любопытством её обнюхивая.
– Ну не дура ли? – проговорила недоумённо. – На кой? За любовным зельем? Ходют к ней за этой надобностью такие, как ты, людишки пропащие…
– Отчего ж пропащие?
– Оттого, что пропадают, за тын её забравшись. Их боле после того никто
– Не желаю, - нахмурилась Кира. – Да и не за зельем я. За другим. Может, с другой надобностью мне больше повезёт?
Волчица потянулась, припадая на передние лапы.
– Не ходи к ней, - посоветовала она. – Хошь, сразу к воротам Вышеграда отнесу? А лучше того – в тёплую арабскую сказку с пахлавой и финиками? Или в другое какое место?
Кира содрогнулась при воспоминании о тёплой арабской сказке.
– Нет, - сказала она поспешно. – Мне к ведьме.
– Как знаешь, - не стала спорить навязавшаяся провожатая. – Садись тады мне на хребет да хватайся за холку покрепче. Домчу – ойкнуть не успеешь.
Приглашённая оседлать волка неуверенно шагнула к зверю, дотронулась до жёсткой, набивной шубы, потопталась подле…
– Ну чего копаешься? – фыркнула волчица, поворачивая через плечо большую лобастую голову. – С такой-то решимостью только до Латыгорки ездить – тьфу!
Замирая внутренне, искательница ведьминых даров перекинула ногу через широкую волчью спину и вцепилась пальцами в меховой загривок.
– Эг.. гегей… - проблеяла она полузадушенным голосом, - распошла ходить, залётныя…
«Залётныя» и распошла: она переступила лапами, подпихнув прижатый к её спине живот всадницы железными буграми мышц, и понеслась – почти полетела над землёй – столь головокружительными прыжками, что в первые мгновения Кира чуть не захлебнулась ударившим ей в лицо потоком воздуха.
Глава 93
– ---------------------------
Огонь горел жарко. Гудел в дымоходе, потрескивая берёзовыми полешками. Порой так оглушительно, что кот, дремлющий на лежанке, вскидывал голову и издавал раздражённый мявк.
Затем, правда, вновь прятал нос под лапу и плотнее сворачивал клубок. Его хозяйка тоже поёживалась, кутаясь в баранью безрукавку и поджимая под себя ноги в толстых шерстяных чулках – в избушке было зябко. Горячая печь спасала мало: лесная лачуга продувалась, как худое сито, и тепло в ней не задерживалось.
Хозяйка, вздохнув, оглядела щелястый сруб из рассохшихся брёвен, дырявую крышу, сочащуюся в прорехи дневным светом и подтаявшим снегом… Давно – ох и давненько! – избушка требовала заботы и внимания, а хозяйке всё либо недосуг, либо с серебром натуг.
– Эх, - вздохнула она, опустив унылый взор от дырявой крыши
Она обмакнула гусиное перо в чернила и, скрипнув им по бумаге, что-то подчеркнула. Потом в очередной, по всей видимости, далеко не в первый раз пересчитала разложенные на страницах медяки. Подсчёты эти её окончательно расстроили: она сердито хлопнула ладонями по столу, сунула ноги в валенки и пошаркала к печи.
– Дрыхнешь? – буркнула она коту. – Всё тебе хрен по деревне, чёртов бездельник. Никакого дела до хозяйкиных забот… Вот протяну с голоду ноги – что станешь делать, оглоед? А? А ведь протяну – это как пить дать: пятнадцать дён никто и полушки не принёс…
Она подцепила с загнётки уголёк и раскурила большую чёрную трубку, выточенную в виде цанцы – высушенной человеческой головы хиваро.
– Никто!! – возмущённо потрясла она руками у носа недовольного кота. – Что с людишками-то случилось, не знаешь?
– Мрк, - буркнул кот.
Он не знал.
– … Это что же получается? Никому за всё энто время не понадобилось ни приворотное зелье, ни чужого мужа? Ни сушёных скалапендр в суп конкуренту, ни чёрной ворожбы на соперницу? Ни курьей язвы на соседское подворье? За пятнадцать-то дён, Баюша!! Мыслимое ли дело?
– Мрккк, - согласился кот и сел, вздохнув: деваться некуда, придётся вместо сладких снов выслушивать хозяйкины жалобы. – Ме? – предложил он для поддержания разговора.
– Думаешь? – насторожилась хозяйка. – Что-то случилось в Вышеграде? Сходить, разве, разузнать… Али не ходить? Вдруг мор какой… Баюша, можа, ты бы сгонял молодецким делом, а?
– Мк… - кот устало закатил зелёные глаза к дырявой крыше. – Мурр-мя!
Хозяйка сердито махнула на него рукой:
– Кто б сомневался! Как помочь бедной больной женщине, так сразу все маленькие беспомощные зверюшки, а как жрать за её сиротский счёт – так сразу здоровые коняки! Ирод ты, а не кот!
Кот фыркнул, спрыгнул с полатей и требовательно проорал от входной двери.
«Бедная больная женщина» прошаркала латаными валенками вслед за ним, приоткрыла дощатую дверь, выпуская кота и впуская в неширокую щель хлопья снегопада и стремительно ворвавшегося вслед за ними чёрного ворона.
Заполошно хлопая крыльями и надрывно каркая он создал в избе небольшой смерч, затрепавший страницы амбарной книги и рассыпавший по полу медяки.
– Угомонись уже! – заорала хозяйка, кидаясь подбирать драгоценные монеты. – Чего устраиваешь тут балаган? Я одна – не видишь?
Ворон шмякнулся на шесток, обхватив его когтистыми лапами, и сложил крылья.
– Была! – выдал он хрипло и блеснул бусинами глаз.
Хозяйка прервала ползанье по земляному полу и подняла голову:
– Чё?