Кисельные берега
Шрифт:
– Ну так давай, лесная ведьма, - сказала она, - сделай что должно. А я посмотрю.
– Крылечко бы ещё новое, - заметила Латыгорка, сгребая со стола перстенёк. – Да и сени прогнили вчистую…
Она подошла к печке, сдвинула заслонку - багряные отсветы заплясали на земляном полу и стенах. Только сейчас Кира заметила, как сумеречно стало в избушке, как посерел белый день за бычьим пузырём окошка…
Что там, интересно, Медведь? Ночует в морозном лесу? Ведь постоялый двор сгорел, если Бригитта не врёт. А она, в общем-то, может. Хорошо бы, соврала…
Латыгорка
– Вот и славно, - одобрила Бригитта. – А то я уж подутомилась с тобой препираться. Вредная ты баба, Ятрыха. Во всех смыслах.
– На себя посмотри, - окрысилась хозяйка.
– И гостей принимаешь худо, - продолжала жалковать фея-крёстная. – Чтоб тебя саму за такой-то стол на званых обедах сажали, за каким ты нас нынче потчевала, скареда, - и она с тоской посмотрела на пустой горшок.
Ятрыха подкинула поленцев в печь, здвинула заслонку и отряхнула руки.
– Ты, старая кошёлка, вместо того, чтобы бедующую сироту скудостью попрекать, сама бы расстаралась лучше: а и местнула бы на стол скатерть-самобранку – и сама бы наелась и нас, сирых, угостила. Что тебе стоит?
– Что-то да стоит, - возразила Бригитта. – Мне ещё дом твой править, не время размениваться по мелочам. Оборот в волка и так немало сил забрал… Отсыпаться да отъедаться таперича не менее сельмицы буду, - колдунью сладко зевнула и потрясла головой. – Впрочем, довольно разговоры разговаривать. Засиделась я у тебя, дорогуша. Пора и честь знать.
Старуха запахнула свою волчью шубу и вышла во двор, дзвенькнув хлипкой дверцей. Кира, словно очнувшись, бросилась следом.
– Бригитта, подожди!
Та обернулась и, прищурившись, брезгливо оглядела избушку-развалюшку, оценивая фронт работ.
– Ты куда теперь?
– Так по делам своим, - буркнула ведьма. – Свои-то дела у меня тоже имеются. Не всё ж твоими заниматься.
«В самом деле, - осеклась Кира, - чего это я, собственно, за ней побежала? Чего хочу?»
– Хочу поблагодарить тебя, - сказала она, шмыгнув носом.
– За что?
– Как за что? – растерялась облагодетельствованная. – За спасение от волков. За то, что с дорогой помогла, за… перстень… Я бы не справилась сама. Теперь-то понимаю…
Бригитта сморела на девушку своими лисьими глазами и ухмылялась: чего было более в том взгляде – покровительственной насмешки над наивностью бедной дурочки или непогасшего ещё диковатого волчьего огонька?
– Ты была ко мне очень добра. Только… - замялась Кира, - не могу понять почему вдруг?..
– Ну и где?! – заорала Латыгорка, выскакивая на крыльцо и решительно направляясь к едва не улизнувшей колдунье. – Где уплата за перстень? Ты что же это, старая каракатица, решила надуть меня?
– Ты глянь-ко, - вплеснула сухонькими ладошками каракатица, - разбушевалась деловая женщина! Ну чего орёшь белугой? Али дурь твоя тебе взор застит? Готово уж всё – обернись и возрадуйся!
Кира и Латыгорка обернулись одновременно:
Лесная ведьма издала невнятный булькающий звук и схватилась за объёмную грудь в том месте, под коим, предположительно, должно было находится у неё сердце. Медленно повернув к гордой содеянным Бригитте белое от потрясения и гнева лицо, она произнесла предобморочным голосом:
– Ты… ты чего это учипанила, извергиня? Ты чего тута наваяла, бесово отродье? Издеваться над Латыгоркой удумала?
Кира, восхищённо глазеющая на мультяшный теремок, удивлённо покосилась на недовольную клиентку.
– Это что?! – хрипела та надрывно. – Это, по-твоему, зловещий дом лесной ведьмы в мрачном Кривом ельнике? Или это дом Василисы Прекрасной и её пятнадцати бельчат?
– Ладно-ладно, - пожала плечами Бригитта. – Чего так переживать? Лично мне нравится…
– Оставь мне – слышишь?! – оставь мне мою мрачную нору! Просто почини – и всё! Я ж ведь просила просто подлатать крышу! Я не просила ставить мне новый дом! Тем более такой! Да кто ж теперь придёт сюда за чёрным заклятьем? А коли и придёт, так со смеху помрёт!
Колдуньи, отчаянно препираясь и переругиваясь, принялись вносить совместные архитектурные правки, добившись в итоге почти прежнего колоритного вида заброшенной, чёрной лачуги по виду, но с комфортной начинкой по сути.
Удовлетворившись более или менее приемлемым для себя вариантом, хозяйка бесцеремонно распрощалась с гостьей, вернулась на крыльцо и, подбоченившись, заняла выжидательную позицию: долго мне ещё ждать, пока ты уберёшься восвояси? Ничуть не обидевшись, Бригитта хехекнула, поплотней затянула опояску на шубе и плюхнулась на четвереньки, вновь оборачиваясь серебристо-серой, лобастой волчицей. Волчица подмигнула Кире:
– Садись, - сказала она, - подвезу. До того места, где любый твой заночевал.
– Спасибо! – обрадовалась девушка и уже без прежней опаски взгромоздилась зверю на спину.
– Не спасибкай, - хмыкнула ведьма в волчьем обличье, и глаза её в надвигающихся сумерках зловеще сверкнули. – Больно торопишься меня благодарить, дева, за несвойственные мне побуждения…
– Несвойственные?
– Ты решила, что я по доброте душевной взялась тебе услуги оказывать? Бегаю за тобой, соломки подстилаю перед спотыками твоими? Так что ль?
– Ну а…
– Где ж твоя логика, дева? Давай-ка, пошевели мозгами: кому сей перстень прямой бедой грозил? Тебе? Медведю? Или…
– Принцессе! – осенило Киру. – Пепелюшке. Крестнице твоей разлюбезной…
– То-то и оно, - волчица отвернула от всадницы морду и устремила взгляд на темнеющие ели. – А в отношении тебя, Кира Андревна, задачи помогать и поддерживать не было. В отношении тебя, дорогуша, у нас иная путевая карта… Держишься, что ль?
Не дожидаясь ответа, волчица сорвалась с места так стремительно, что Кира едва успела вцепиться пальцами в загривок и судорожно сжать коленями мохнатые бока.