Кисельные берега
Шрифт:
– А вы? – устало вздохнула принцесса и потёрла виски пальцами. – Когда вы уже поимеете совесть и отпустите меня спать? Или Шагеев велел организовать мне гестаповскую пытку бессонницей?
– О чём она? – королева уставилась на венценосного супруга.
– Заговаривается скудоумная, - диагностировал тот и принялся выбираться из-за стола. – Ладно, проводите свои эксперементы, коль вам этого так хочется. Развлекайтесь, ваше величество. А я проведу свои… Ганс! Передай Остробрюхеру, пусть непременно с утра отправляется во дворец этого кичливого остолопа
Лакей глубокомысленно поклонился.
– Ганс! – вслед за королём поднялась и его царственная супруга. – Ты слышал наш разговор, - снова глубокомысленный поклон. – Приготовь комнату для нашей гостьи. И не забудь про самое главное!.. Рике, - повернулась она к сыну, - прошу, не гуляй сегодня, погода ужасная. Простудишься опять, а у тебя такие слабые лёгкие!..
Когда королевская чета удалилась, а Кира с видом мученицы вновь приняла вертикальное положение, дабы проследовать к месту вожделенной ночёвки, к ней торопливо, заплетаясь одной ножкой-плетью за другую, приблизился принц.
– Луиза! – проговорил он взволнованно, от волнения начав заикаться и пришепётывать. – Простите мне, ради бога, что напугал вас. О, мне так неловко! Среди любви родных и привыкших к моей внешности слуг я, бывает, начинаю забывать о том, что… Словом, я поступил так неосмотрительно, явив своё безобразие вашему нежному восприятию столь внезапно. Я совершенный, безусловный растяпа и эгоист! Но вы всё же простите мне эту оплошность?
Кира удивлённо уставилась на него. Но тут же непроизвольно отвела взгляд – лицезреть лицо принца вблизи оказалось тем ещё удовольствием.
– Сударь, - бросила она, с тоской поглядывая на ожидавшего её лакея, - к чему это самобичевание? Не увлекайтесь образом – вы переигрываете, - и торопливо поспешила пересечь залу по направлению к лестнице.
Ганс поднял канделябр повыше, освещая тёмный марш и, предводительствуя, степенно зашагал наверх.
– Переигрываю?.. – недоумённо повторил принц Рике, с усилием, нервно потирая острый локоть левой руки. – Какая странная девушка…
Он с тоской проводил её взглядом. А потом долго ещё стоял посреди малой трапезной, вспоминая большие серые глаза, красиво очерченные брови и длинные пальцы изящных рук…
«Ах, какая гармония линий и пропорций! Какая лаконичность движений! Как щедра бывает природа… - вздохнул он, вспомнив своё отражение в зеркале. – Если бы такое совершенство когда-либо вложило свою руку в мою… И посмотрело на меня без отвращения… Но нет! Нет! Не стоит об этом и думать! К чему?..»
«Не везёт мне с принцами, - спотыкались сонные мысли в голове принцессы. – То типовой красавчик с большими жирными тараканами в голове, то урод с замашками буддисткого святого… Ну и ну. Ренатик, должно быть, сам отбирал образцы, откалибровывал… Дабы на фоне подобного материала показать: лучше гор могут быть только… а? Каких ещё гор? Тьфу – о чём это я?.. Как спать-то хочется… В смысле, лучше Шагеева может быть только Шагеев… козёл… Если мы не придём
Через минуту они были на месте.
Ожидавшая в спальне горничная разоблачила пребывающую в полусне гостью от сложных элементов одежды, натянула на неё ночную рубашку, нахлобучила чепец и подвела, как сомнамбулу, к постели.
Кира рухнула в тюфяки и одеяла.
– Какой здесь… странный… запах… - просипела она и провалилась в сон, словно в чёрный колодец.
– --------------------------------------------------------
Глава 10
– --------------------------------------------------------
Ей снился кошмар.
Будто бежит она по Дикому лесу, продирается сквозь колючие кусты и бурелом, вырывая ноги из держи-травы, а кто-то позади тяжело и зловеще пыхтит.
Вот она запнулась о корень… вот рухнула лицом вниз… поползла на четвереньках, боясь обернуться и увидеть страшный и нестерпимо омерзительный облик преследователя…
«Не хочу-у-у! – рыдало нечто в голове дико, истерично, с надрывом. – Только не это! Помогите… Помогите же мне! Хоть кто-нибудь! Кто-нибудь! Неужели никому нет до меня дела? Неужели никто не спасёт?..»
Сзади на неё обрушилось – тяжёлое, жаркое. Вдавило в податливую землю, царапая жёсткой шерстью, зажимая ей рот замусоленным, отвратным, вонючим платком.
«Вы ведь извините мне мою оплошность? – пыхтело существо. – Мою эгоистичность? И специфичность? Катастрофичность и самокритичность? И фееричность? И энергичность?..»
Кира мычала, пытаясь освободиться от душащего захвата. Закрутила головой, вскинула её, отчаянно вытянув шею… - напротив, наблюдая её мучения, с интересом склонив набок большую плюшевую голову, сидел знакомый медведь.
– А ты как думала? – заметил он человечьим голосом и плотоядно облизнулся.
Существо сверху, обнадёженное его полным невмешательством, ещё сильнее вдавило свою полузадохнувшуюся жертву в мягкий лесной мох. Щекотанье и царапанье его шерсти стало почти невыносимым…
Кира застонала в голос и… проснулась.
Она медленно приходила в себя, усмиряя бешено стучащее сердце и осознавая постепенно, что всё пережитое – всего лишь сон. А явь… Явь – это промокшая на спине рубашка, невыносимая духота, тяжкая, густая вонь и зуд. По всему телу.
Она поспешно, с наслаждением принялась скрестись ногтями, нетерпеливо шипя, не успевая за поступающими из разных мест сигналами и не обретая облегчения.
– Да что же это!
Окончательно проснувшись, Кира села в постели. Свесила ноги.
Небольшое узкое окошко занималось приближающимся рассветом, уже вполне достаточным для того, чтобы различить смутные очертания мебели. Не переставая почёсываться, принцесса прошлёпала к столу, ощупью отыскала свечу, затеплила её от уголька из прогоревшего камина… Подошла с ней к кровати и… обалдело, с придыханием выматерилась…