Кислотный дождь
Шрифт:
Теперь уж кто знает, повезло ли Марку или же опасность таится там, где ее не ждут.
Что ж, в любом случае имя действительно содержит в себе особую силу. В него вложена частичка души человека и именно поэтому существует необходимость скрывать его. Возможно, это связано с тем, что ад – место нематериальное, по некоторым догадкам.
Существует мнение, что все это находится глубоко под земной корой, в центре планеты. Но общей неофициальной версией все же считается, что эта земля воссоздана нашим подсознанием при скоплении душ, плененных совместными смертными муками, вызванными грехами. Точно этого никто не знает, а спрашивать у местных хозяев, которыми являются демоны, понятное дело, никто не собирается. Да и связаться с ними тоже трудно. На редкость недружелюбные создания. Да и действительно, чего от них
Все это известно со слов Яна и порой во весь этот бред верится с трудом, хотя парень и является относительно достоверным источником информации.
Но если есть другая правда, та самая истина, то об этом никто из грешников явно не догадывается.
– Давай, не ссы. Тебе всего-то нужно пройти пару шагов вперед.
Звучало все это до ужаса просто, но сердце Марка болезненно сжалось в груди. Его пугала неизвестность и недосказанность. Ободряющие слова Яна только усугубляли ситуацию. Из-за его непонятного поведения предугадать, что же все-таки творится в лохматой башке, практически невозможно. Тот часто вёл себя как несмышленый мальчишка, передразнивая Марка, но говоря при этом о серьёзных и важных вещах. Пытался ли он таким образом отвлечься сам, или отвлечь друга, было не понятно, да и в общем мало помогало: Марку никогда не удавалось сосредоточиться. А иногда он даже и не пытался.
Парень махнул на приятеля рукой. И посмотрел вперед. Он должен решиться сам. Марк считал себя, не то чтобы храбрецом, но довольно смелым юношей, а потому не хотел более колебаться. Перед ним на расстоянии вытянутой руки находились створки местами ржавых, некогда окрашенных черной краской, ворот. Ладонь легла на железную воротину и с усилием толкнула ее. Ржавчина неприятным порошком осела на белую руку. Железная конструкция со скрипом отъехала, сильно шатаясь. Звук, с которым она это сделала, был похож на стаю кричащих чаек. Парень слегка поморщился. Но совсем ненадолго.
Шаг. Второй.
Первые пять минут казалось, что все вокруг замерло и время остановилось. Голова закружилась, ноги подкосились, картинка перед глазами стала расплываться, но запаниковать Альберт не успел: все прекратилось в следующий миг. Парень не решался предпринимать что-либо, совершенно сбитый с толку, он не мог сдвинуться с места, предпочитая в этом случае для начала узнать, будет ли что-нибудь происходить. Он чуть пригнулся, прислушиваясь, заранее готовясь защищаться.
Позади раздался шорох. Марка охватило неприятное ощущение присутствия смертельной опасности. И так слабое к переживаниям сердце забилось в два раза быстрее, подгоняемое складывающейся обстановкой. Он на секунду перестал дышать и почувствовал, что вот-вот не выдержит. Дунул несильный ветер. Но несмотря на это, Марка пробрало до костей. Ему почудилось, будто чьи-то холодные руки сжались на шее, поднимая табун мурашек. Инстинктивно сократились мышцы ног и парень пустился в бегство. Один из немногих примеров, когда мозг и сердце мыслят в одном направлении. Альберт не знал, почему и от чего убегает, но делал это так быстро, как никогда прежде. Все мысли словно заполнил туман и ясность сознания пропала. В ушах стоял гул. Юноша понадеялся где-то спрятаться, чтобы после обязательно разработать план по спасению, перед этим выяснив положение дел. Именно так он себя и успокаивал.
Ноги вскоре заболели. С дыханием тоже были проблемы. Марк бежал как в первый раз. Так уж вышло, что все земное быстро забывается и теряется где-то на подкорках сознания. О нем остается лишь память, и то, в редком случае. А новое в аду имеет свойство не приживаться. Еще несколько подобных неприятных открытий, и можно будет писать статью по выживанию в преисподней. Ян будет редактором. Читателей будет много, это уж точно. Только склад жизни здесь совершенно иной. Каждый думает исключительно о себе. Нет, даже не совсем так. Каждый заботится о собственной безопасности, часто обеспечивая ее за счёт чужих страданий. И от привычной жизни все отличает лишь отсутствие официально обозначенной власти, за исключением демонов. Здесь творится полный хаос.
Сердце, уже привычно сжимающееся от страха, гулко билось о решетку ребер, ненамеренно попадая в такт пульсации в мозгах. Совершенно некстати в голове зароились спутанные мысли, еле прорвавшиеся
Как хорошо, что здесь никто не болеет и не может заболеть…физически. Здесь вообще мало что можно. А что можно, того лучше не делать. Марк замотал головой в попытке развеять скопившиеся мысли, хорошенько встряхивая, будто растекшиеся по черепной коробке, мозги. Это действие отозвалось болезненными ощущениями, имеющими неожиданно отрезвляющий эффект, что позволило снять с тела легкое напряжение.
Туман в голове рассеивался, в отличие от того, который скрывал за собой опасность. И как только головокружение отошло на задний план, парень продолжил игру в догонялки с неизвестной опасностью, о которой наперебой визжали все те же параноидальные мысли, вновь влезшие в голову. Все, что было известно Альберту насчет места, где он сейчас находится – информация из рассказов Яна. Ничего не меняется. У него просто нет, и не может быть других источников. Слишком уж неоправданный выйдет риск из перемены нынешнего устоя. Ян не вел никаких политических игр за власть и никому не переходил дорогу. По возможности. Все, на чем держались его интересы, касалось исключительно устройства этой причудливой земли и ее истинных обитателей. Марк действительно считает, что такой человек заслуживает доверия. И искренне надеется, что его выбор если и не верный, то хотя бы разумный.
Эта земля пропустила через себя превеликое множество людей, каждый из которых пришел искупить свой Земной грех. Почва пропитана их мыслями, страхами и отчаянием. Но смогли ли они от него освободиться? Или их освободили от всего, кроме отчаяния? Чувство безысходности уже довольно плотно осело где-то внутри, но заметил его парень только сейчас.
Конечно, Марк и сам пожаловал сюда именно по этой причине. Искупление тех грехов, что зачитал ему демон-регрстратор. Запомнить их все конечно не удалось, но главное, что Альберт уловил суть. Да и формулировка, с которой к нему обратились, звучала довольно размыто. Скорее для того, чтобы Марк и сам задумался над своими провинностями. Но этим он может заняться и позже.
Подготовиться к ожидающим здесь «испытаниям», как ласково нарекают их местные люди, не представляется возможным. Они напрямую зависят от пришедшего человека. Незаметно проникая в мысли, достают из глубин разума и далекого подсознания самое безобразное и отвратительное в человеке. Заставляют сгорать от стыда и раскаяния. И если судьба будет благосклонна, то грешник может быть прощен.
К сожалению, Марк растерял свои беговые навыки после несчастного случая. Имя ему будет смерть. Потому, перепрыгивая очередное бревно, пытающееся помешать ему своими сучьями, впивающимися в нежную кожу ноги, он почувствовал, что потянет от силы еще метров пять, после чего точно свалится замертво. Парень коротко и глубоко вздохнул, на долю секунды оглянулся назад, с силой сжимая челюсти. Но этого мгновения оказалось достаточно, чтобы сбиться с ритма шагов и полететь кубарем вниз по густой мокрой траве, встречая головой каждый камешек по пути.
Альберт остановился только в кустах, росших вокруг дерева, на которое ему посчастливилось напороться. Он опрометчиво вскочил на ноги, хватаясь руками за гудящую голову и стараясь не свалиться в эти же кусты. После того, как боль стихла, парень попытался рассмотреть окружающий его пейзаж в поиске ответа на свой главный вопрос. Как быть дальше?
Окружающая природа встретила его неизменным густым лесом, маленькими острыми камнями, которые он собирал по дороге сюда своей тушкой, и звенящей тишиной. Даже кроны деревьев оставались неподвижными, словно каменные изваяния, оберегающие сердце леса. Тишина давила на уши и мозг, затягивая, будто зыбучие пески. Захотелось закричать. Его преследовало стойкое ощущение, что даже крик не прорежет тяжелый воздух и не сразит тишину, бессильно теряясь где-то в горле.