Китабу о животных
Шрифт:
Так же, как и человек, каждый лев обладает ярко выраженными, индивидуальными чертами лица, по которым его, как и человека, всегда можно отличить от других. Любят они тоже по-разному. Особенно львицы.
Порой Симба Джике проявляет полное безразличие к своим инстинктам и оказывает враждебный прием любому заигрыванию со стороны самца и отгоняет прочь и мужа, и незадачливых поклонников. А временами она соглашается мгновенно. Иногда она превращается в хитрую и дерзкую искусительницу — катается на спине и дразнит, даже мучает всякого мало-мальски пригодного льва. А попадаются такие, которые ради самцов бросают своих новорожденных малышей. В Кении в национальном парке Найроби была львица, которая совершала
Когда Симба Думе подходит к скучающей или враждебно настроенной львице, бывает, он встречает любезное приглашение, а бывает, и отпор. Понаблюдав с якобы каменным равнодушием за тем, как она его дразнит, он может повелительным жестом коснуться ее лапой. Ежели она с презрением отойдет в сторону или даст ему по морде, он подождет подольше, прежде чем возобновит свои ухаживания. Правда, чаще лев тащится за ней с выражением идиотского восторга на лице и с вывалившимся наружу языком и время от времени касается ее лапой. Если львица решает покориться, то ложится на живот, а он карабкается сверху, как и всякий кот, и вцепляется ей в загривок на все время полового акта, который длится пять — десять секунд. После спаривания она в экстазе катается по земле, а лев, пытаясь изобразить бесстрастность, долго пялится на висящее в небе облако, на кассию или на торчащего вдали бабуина. Бывает, что минут через двадцать вся процедура повторяется.
Если Симба Джике кокетничает с холостяком, как это часто и происходит, лежащий на траве ее супруг следит за ухаживанием и спариванием с полным спокойствием, будто эскимос, одалживающий гостю свою жену. Львица может любить и двух, и трех холостяков — ему все равно. Но бывает и по-другому: обманутый муж приходит в ярость и бросает вызов каждому, кто к ней приблизится. Если преисполненный амбиций холостяк считает, что у него есть шанс, он отвечает на вызов противника.
Львы рычат, царапаются и колошматят друг друга лапами — удар такой лапы может убить быка или лишить головы человека, но серьезных увечий они друг другу не наносят. Когда один из них начинает уставать или чувствует, что проигрывает, то отступает, чтобы дать деру. Если же противник продолжает наступать, он имеет право официально сдаться — перевернуться на спину и принять позу «львиной покорности». Мы в таких случаях кричим «Сдаюсь!», а самцы млекопитающих выражают покорность на языке жестов. Капитуляция принимается, и проигравший спасается бегством по саванне, никем не преследуемый.
Если поражение терпит предводитель и он еще молод, он может найти себе прибежище в другом прайде и даже снова жениться. Но, хотя львы и доживают порой до двадцати лет, — а в неволе они живут и дольше, — в десятилетнем возрасте они уже утратили и скорость, и опыт, и ловкость, ведь всем необходимым их снабжали львицы. Свергнутый владыка уже не в состоянии охотиться сам и поэтому попадает в затруднительное положение. Добычей его становятся греющиеся на солнышке крокодилы, лягушки, мыши, термиты, скорпионы и саранча. Ослабевший и истощенный, одинокий и беззащитный, дряхлый лев становится жертвой гиен. Они окружают его кольцом и терпеливо ждут; едва он покачнется, они набрасываются на бывшего властелина и пожирают его заживо.
Наперекор общепринятому мнению, несчастные, дряхлые львы почти никогда не превращаются в закоренелых людоедов, как это происходит со старыми или изувеченными леопардами и тиграми. Львы-людоеды попадаются очень редко. И обычно это крепкие, сильные, молодые и одинокие животные и, похоже, сошедшие с ума. Такими были знаменитые людоеды из Цаво, два безгривых самца, которые терроризировали Южную Кению в 1898 году и остановили возведение железной дороги от Момбасы до Уганды. Прежде чем их подстрелил полковник Дж. X. Паттерсон, эта злополучная
В своем легендарном отчете «Людоеды из Цаво» полковник Паттерсон сообщает:
«В округе крошечной станции Кимы рыскал лев-людоед, в котором вдруг проснулось пристрастие к плоти работников железной дороги. Этому необыкновенно страшному злодею было безразлично, кого он ест: начальника станции, сигнальщика или стрелочника. Однажды ночью, пытаясь добыть пропитание, он забрался на крышу станционного здания и принялся отдирать от нее полосы рифленого железа. Перепуганный бабу, прятавшийся рядом с телеграфным устройством внутри здания, послал телеграмму начальнику путей сообщения: «Лев нападает на станцию. Срочно пришлите помощь». К счастью, в битве за станцию льву не повезло, но он так стремился пробраться внутрь, что основательно поранил лапы и оставил на крыше кровавые следы».
В последующие ночные вылазки этот людоед-фанатик уволок рабочего-африканца и несколько других жертв. Тогда один машинист просверлил дырку в железной цистерне для воды и залез внутрь, чтобы ночью подстрелить льва, если тот появится. Эта глупая выходка чуть не стоила машинисту жизни: лев обнаружил засаду, опрокинул тяжелую цистерну и попытался выудить новоявленного снайпера через узкое круглое отверстие сверху. Из своего неудобного положения машинист выстрелил, но промахнулся, правда, людоеда прогнал.
Через некоторое время лев возобновил охоту. В июне 1900 года он сумел избежать еще одной засады, которую устроил ему начальник железнодорожной полиции, мистер Рауэлл со своими белыми друзьями. Втроем они спрятались в инспекционном вагоне, который специально перегнали на запасной путь близ станции. Решив, что Немезида тамошних мест не появится, начальник полиции предложил своим друзьям вздремнуть, пока он будет стоять на страже. И в тот момент, когда самого Рауэлла сморил сон, лев на них и набросился. Оказалось, что он давно за ними следил. Об этом простодушно рассказали оставшиеся в живых: они видели «двух очень ярких немигающих светлячков», то есть глаза людоеда.
Забравшись по высоким ступенькам в вагон, лев отодвинул лапой незапертую дверь и прыгнул на трех спящих мужчин. Схватив злополучного Рауэлла, он стал терзать несчастного, его спутники в панике выскочили через дверь, даже не попытавшись прийти своему другу на помощь. На дверь тут же навалилась толпа вопящих от ужаса кули, но людоед с Рауэллом в зубах выпрыгнул сквозь закрытое окно, пробив стекло и выбив деревянную раму. Он утащил бедолагу на расстояние в четверть мили. На следующее утро частично обглоданный труп был обнаружен в чаще.
Но вскоре последовало возмездие, и лев-людоед из Кимы был пойман, «выставлен напоказ на несколько дней» и должным образом казнен. Карьера его продолжалась недолго — всего несколько месяцев, но она могла бы быть и менее продолжительной, если бы за этого беспечного и глупого льва взялись профессиональные охотники.
Леопард из Рудрапраяга, который ухитрялся обводить вокруг лапы своих преследователей восемь лет, испытал бы шок, увидев, как какой-нибудь самец семейства кошачьих выставляет себя на посмешище. Как можно нападать на группу вооруженных европейцев или с грохотом колотить по железной крыше! Но леопард был все-таки леопардом, к тому же в абсолютно здравом уме. Несчастный же психопат, терроризировавший Киму, обладал свирепостью и отвагой, присущими явно душевнобольным животным, а не обыкновенным зверям-людоедам.