Китабу о животных
Шрифт:
Старая пословица о риске во время охоты теряет свой смысл, когда так называемые охотники прячутся в укрытии. Ведь истинной целью такого рода охоты на леопарда является не желание просто пощекотать себе нервишки, а стремление добыть желанный трофей. В Африке охотники-любители охотятся исключительно по этой причине. Турист, зациклившийся на коллекционировании и на желании выставить напоказ свои трофеи из Африки, делает все, дабы доказать, что он настоящий охотник. И ради увековечивания его побед над членами Большой Пятерки, таксидермисты сооружают из слоновьей ноги корзину для мусора или стул для бара, из копыта носорога — пепельницу, а от африканского буйвола или льва остаются головы, висящие на стене. Голову Чуи тоже любят водружать на стену, вставив в нее стеклянные глаза и прикрепив к нёбу пластмассовый язык.
О том, что происходит с этой шкурой, рассказывает Верной Барлетт в своем стихотворении «Леопардовые шубы», которое впервые было опубликовано в «Ньюс Стейтслен»:
«Однажды Тот, Кто Выше Всех, Соблаговолил Мне леопарда показать, Бегущего на воле. И теперь Он может ждать, Что я сумею обладать Его терпимостью И с равнодушием взирать На тех проклятых женщин, Что любят шкуры надевать И тихо кофе попивать?»Большинство леопардовых шкур, идущих на шубы, шляпы и различные аксессуары, добываются, однако, отнюдь не во время театрализованной охоты. Число лицензий на отстрел леопардов крайне ограниченно, поэтому дефицит в шкурах пополняется с помощью посредников, которые приобретают их за жалкие гроши у африканских браконьеров. Издавна существующий сафари-рэкет вынуждает браконьеров ставить на леопардов и других зверей проволочные силки. И попавшимся в них животным приходится умирать долго и мучительно, иногда даже на протяжении нескольких дней, до тех нор пока не явится браконьер, который их и добьет. Шкуры контрабандой вывозятся из Африки, главным образом через Сомали, и продаются на западных рынках но бешеным ценам.
Те, кто поставляют эти шкуры, и те, кто охотится на Чуи ради того, чтобы якобы испытать сильные ощущения, являются единственными животными, нападающими на взрослого леопарда, за исключением разве только трусливых гиен, которые, по слухам, иногда осмеливаются поймать потерявшегося леопарденка. И все же, по сравнению с другими животными, Чуи редко становится добычей человека. В тех ареалах, где львы и другая крупная дичь окончательно стерты с лица земли, леопард еще водится. И если эта бойня будет продолжаться, леопард вскоре окончательно докажет свое превосходство: он останется единственным уцелевшим в живых из Большой Пятерки.
А с уроженцами Африки, которые для Чуи более знакомы и предсказуемы, леопард ведет себя гораздо бесцеремоннее. Подкравшись к деревне, он может утащить коз, свиней и собак, поймать гуляющего ребенка или, что бывает редко, убить и уволочь зазевавшуюся женщину. Но при встрече с взрослым мужчиной, даже безоружным, он всегда хорошо подумает, прежде чем напасть.
Тот факт, что Чуи редко нападает на людей, частично объясняется опять-таки присущей ему осторожностью. Правда, мне всегда казалось, что на самом деле леопардам, да и другим хищникам семейства кошачьих, не очень-то по вкусу человеческая плоть, они предпочитают любое другое мясо. По вполне объяснимым причинам я не проводил специальных экспериментов, но эта теория не так давно была подтверждена авторитетом высокого ранга. Доктор Льюис С. Б. Лики, всемирно известный антрополог, который обнаружил в Олдувайском ущелье в Восточной Африке останки наших предков, выдвинул предположение, что человеческие запах и вкус, в отличие от приятного аромата плоти павианов, вызывают отвращение у крупных кошачьих. Он также обратил внимание на то, что шимпанзе редко подвергаются нападению, так как они своей анатомией, физиологией и запахом более похожи на людей, чем на павианов. Вероятно, человек сумел выжить и эволюционировать в доисторическом мире в какой-то степени благодаря сомнительному вкусу своего мяса.
Насколько мне известно, единственные, кто относится с пониманием к характеру и образу жизни леопарда, — это пигмеи бамбути, проживающие в лесу Итури, местности, где леопарды кишмя кишат. Бамбути — своего рода кочевники, которые не строят
Когда я жил с отрядом пигмеев в секторе леса Эбуйа, то как-то раз воспользовался кличем бамбути. Я собирал грибы с женщинами и оказался на небольшой полянке. Шел я, внимательно разглядывая землю. Внезапно ощутил на себе чей-то явно не человеческий взгляд и, подняв голову, увидел, что в двадцати пяти футах от меня на поросшей мхом земле сидит взрослый леопард и наблюдает за мной с нескрываемым любопытством. Прожив много лет в чаще леса, он наверняка никогда не встречал Целого человека. Но у меня в руках, за исключением корзины с грибами, не было ничего, что напоминало бы оружие, а одет я был в знакомое ему облачение пигмеев — потрепанную набедренную повязку. По всей видимости, бедный зверь изо всех сил старался понять, кто же я такой.
Решив сыграть роль пигмея до конца, я сделал шаг вперед и заявил: «Огу, огу, муради!» «Дедушка» резко кашлянул и заворчал, но абсолютно не смутился и даже не подумал поджать свой, в три фута длиной, хвост. Он и ишь еще пристальнее уставился на меня. Я не был склонен к тому, чтобы менять тактику, поэтому поменял язык на тот, который выучил за год недавнего пребывания в Соединенных Штатах. «Дедуля! — прогромыхал я по-английски. — Катись отсюда!»
Леопард развернулся и исчез в буше. Чуи почти всегда так поступают. И так же ведет себя каждый так называемый опасный хищник, когда оказывается лицом к лицу с человеком и пугается. Правда, только если ему предоставляется возможность ретироваться. А люди — может потому, что по субботам смотрят слишком много фильмов о «джунглях», — до сих пор верят в то, что звери один за другим выскакивают прямиком из кустов, чтобы напасть на прохожего. И похоже, они так и будут в это верить, хотя сей миф не однажды развенчивался. Об этом упоминал и выдающийся натуралист и писатель Айвен Сандерсон. Вот что он остроумно написал в своей «Книге Великих Джунглей»:
«Всем этим существам я просто говорю что-то вроде «Бу-у!», очень громко и повелительно, и они исчезают бегом марш… Честно говоря, за время моих сорокалетних скитаний по джунглям… на меня не нападал ни один зверь крупнее муравья».
Пигмеи не только сошлись с Айвеном Сандерсоном во мнении, но и перещеголяли его. Мутуки, старый джентльмен из Эбуйи, однажды объяснил мне, что клич-приветствие леопарду на самом деле не предназначен для того, чтобы его напугать. Пигмеи таким образом выражают ему свое сыновнее почитание. Давным-давно, как рассказывал Мутуки, леопард укладывал спать своих котят, но обнаружил вместо них выводок болтливых пигмеев. Папа-леопард стоически отнесся к ситуации, но после того, как на свет стали появляться одни бамбути, он потерял терпение. «Либо прекратите болтать, — сказал он своим детям-пигмеям, — либо идите прочь и живите как хотите». Пигмеи, которые, возможно, самые говорливые, самые шумные и самые веселые люди на земле, тотчас же удалились. И теперь, когда бы они ни встретили своего далекого предка, всегда напоминают ему о старых семейных узах.
Другие представители человеческого населения Великого Леса, племена Судана и банту, придерживаются иного мнения о Чуи. В их народных сказках леопард выступает как злобный, алчный и беспощадный царь-тиран. В этих легендах звери, «люди буша», живут по тем же законам, что и люди, представители различных африканских племен. Звери с фатальным пессимизмом попустительствуют леопарду и позволяют ему совершать свои злодеяния точно так же, как в прошлом племенные царьки эксплуатировали свой народ, продавали его в рабство и даже поедали детей. (В 1871 году немецкий ученый Георг Швайнфурц случайно набрел в Итури на племя магбету, которым правил король Мунда. Швайнфурц посетил королевский двор Мунды и, к своему ужасу, обнаружил, что правитель магбету придерживается диеты: «одно упитанное дитя в день».)