Китабу о животных

Алле Жан-Пьер

Наши дальние древесные предки, предшественники человекообразных обезьян, обитающих в саваннах, тоже прыгали по веткам, как и современные человекообразные, но никогда не достигали ловкости, присущей акробатам. Они, как и мы, были физически не приспособлены прыгать и качаться, в отличие от человекоподобных обезьян. Для этого им не хватало очень длинных рук, крайне подвижных запястий и локтевых суставов, крючкообразных кистей и коротких пальцев. По мере эволюции у приматов подверглась биологической специализации противоположная пара конечностей, которые, постепенно видоизменяясь, развились в ноги и таз, позволяющие людям стоять и ходить прямо. Наши руки не подверглись биологической специализации и до сих пор снабжены достаточно длинными пальцами, поэтому

мы можем теперь свободно носить клюшки, ружья, зонтики, бейсбольные биты, писать пером, печатать на машинке, работать планшеткой для спиритических сеансов и на компьютере.

Горилла тоже слезла с нашего общего родового древа, но ждала чересчур долго. Заправский прыгун по деревьям вырос таким большим, что ветки не вынесли тяжести его тела, и он сошел на землю, обладая руками, болтающимися на уровне середины бедра, недоразвитыми ступнями, лишенными подъема, и тазобедренными суставами, вынуждающими его стоять не прямо, а полуприсев, и ходить не большими шагами, а волоча ноги. Малыши гориллы, которые напоминают человека больше, чем взрослые, обретаются на деревьях, как у себя дома. Но, взрослея, они становятся такими большими и неуклюжими, что им приходится проводить основную часть жизни на земле, и тогда своими длинными руками, опираясь на ладони с согнутыми внутрь пальцами, они пользуются как костылями. Тыльные стороны пальцев покрыты толстыми мозолями, и так как при ходьбе ноги у них подгибаются, то на верхних частях подошвы тоже имеются мозоли.

Нгаги, как называется горилла на суахили, попытался справиться с проблемой своего роста тем, что вырос еще больше: самцы, обитающие высоко в горах, достигают размеров в шесть футов и весят до 600 фунтов и больше. Они больше самок в два раза, вероятно, потому, что огромным самцам легче запугать врага и защитить себя и свою подругу от любого недруга, который может встретиться на твердой земле. Чтобы сохранить свой вес, гориллы шесть — восемь часов в день жуют стебли, ветки и фрукты, перемалывая пищу своими массивными, покрытыми толстым слоем эмали коренными зубами. Защитой им служат и огромные резцы, и могучие мышцы. Доказано, что сила взрослого самца гориллы превосходит силу шестнадцати, возможно и тридцати, человек (предположительно такова сила Бушмена, знаменитой гориллы Линкольнского зоопарка в Чикаго).

Однако гориллы не разделяют взгляды человека и павианов на обладание определенным участком, об этом интересно рассказано в книгах Роберта Ардри «Африканский генезис» и «Потребность в территории». У горилл нет привязанности к территории, и все они, почти без исключения, довольно застенчивые и робкие интроверты. Их сексуальная энергия и стремление к воспроизведению рода тоже очень слабые — они редко соперничают друг с другом и крайне редко спариваются. Ардри считает, что это «равнодушие к жизни, свойственное всем гориллам, за редким исключением, и ослабило их территориальный инстинкт». Однако я полагаю, что все могло произойти и наоборот.

За неимением территории, которую следовало бы защищать, то есть не имея главного стимула основы бытия, животные всевозможных видов погружаются в апатию и становятся безразличными. Давно известно, что различные животные, живущие в зоопарках, размножаются очень плохо, даже если им предоставляются прекрасные возможности для встреч с противоположным полом и спаривания. До некоторой степени в этом виновато питание, но животные ослабевают и физически и эмоционально еще и из-за отсутствия стимула и желания, возникающих, когда не хватает естественной территории, которую необходимо завоевывать и защищать.

Человечество в современном урбанистическом обществе страдает по той же элементарной причине. У обитателей городов нет реальных территориальных владений, поэтому они подменяют «потребность в территории» обладанием материальными благами. Но в сравнении с цветущими и пышными землями, которые возделывали наши отцы, автомобили и цветные телевизоры — слишком тривиальные и заурядные мотивы человеческого бытия. И люди восстают, чувствуя себя обманутыми, восстают против «материальных» ценностей общества — единственного суррогата, который мы сами же и придумали взамен жестокой, но по-настоящему стимулирующей

потребности в территории.

«Восстание беспочвенников», как бы я это назвал, принимает огромные размеры. Проживающие в больших городах негры выплескивают необоснованную ярость и нервное напряжение в анархическом бунте, ведущем к саморазрушению. Гибельные сами по себе, эти бунты выражаются в применении грубой силы, страстном желании бороться с не имеющей никакой ценности урбанистической жизнью. Хиппи, наоборот, отличаются тоскливой, летаргической и еще более ведущей к саморазрушению аурой патетической беспомощности. У них отсутствует желание к противоборству и стремление вообще что-либо предпринимать. Уходя от проблем окружающего реального мира, лишенные собственности и стимула, меланхоличные, почти лишенные пола хиппи «кайфуют» под воздействием галлюцинаций, вызванных ЛСД; бродят будто в тумане или, сидя в наркотическом трансе, разукрашивают свой фантастический мир бредовыми идеями. И когда видишь такого хиппи, то волей-неволей вспоминаешь гориллу, растерянную, лишенную желаний, меланхоличную, почти бесполую. Как бредет она, еле волоча ноги, по земле в лесу или сидит, мрачно размышляя, посреди своего загаженного жилища.

По сравнению с гориллами, болтун шимпанзе — это вечный подросток мира обезьян. Он — буйный экстраверт и бесстыжий эксгибиционист, любопытный, жизнерадостный и чрезвычайно чистосердечный. И туловище его не деформируется так сильно, как у горилл, у которых молодняк, самки и самцы выглядят так, словно относятся к трем различным видам.

Взрослые самцы шимпанзе достигают максимального роста примерно в пять футов и веса в среднем 110 фунтов (хотя отдельные особи могут весить 180 и более фунтов). Взрослые самки в среднем весят 90 фунтов и достигают роста трех футов восьми дюймов. Разница между особями различных полов хотя и небольшая, но заметная: самцы Сокомуту примерно на 20 процентов тяжелее и на 30 процентов выше самок, в то время как самцы людей тоже на 20 процентов тяжелее, но лишь на 10 процентов выше своих подруг. Если бы люди вдруг трансформировались до стандартов шимпанзе, то наши леди съежились бы до роста в четыре фута, но сохранили бы при этом свой вес. (Если такое когда-либо произойдет, я перестану разглядывать красочные фотографии в «Плейбое».)

У самцов шимпанзе никогда не отрастают огромные костяные гребни на черепе, как у самцов горилл, которые выглядят будто инопланетяне. У них не такие длинные клыки и отсутствуют гигантские костяные дуги над глазами, как у самцов горилл. Самцы Сокомуту, как и люди, лишь крупнее, сильнее и более грубой формы, чем самки. У этого вида обезьян резко не проявляется половой диморфизм, или «двувидность», присущая гориллам, орангутанам и павианам.

Шимпанзе, вне зависимости от пола, отличаются от горилл наличием маленьких коренных зубов, менее массивных челюстей и более упорядоченным строением тела, включая руки, которые в длину достигают уровня колен. Среди существующих ныне обезьян у них самые короткие и самые человекоподобные руки. А у азиатских гиббонов и орангутанов руки даже длиннее, чем у африканской гориллы, и поворачиваются в локтевых суставах.

Но, несмотря на свои не столь длинные руки, шимпанзе гораздо искуснее и отважнее скачут по веткам, чем орангутаны. «Лесной человек» Малайзии редко качается на ветках, он медленно перетаскивает себя с одной ветки на другую, осторожно и по очереди высвобождая одну руку или ногу. Он похож на унылого, луноликого старичка, которому приказали сократиться, и поэтому в своем лиственном гимнастическом зале он выполняет упражнения с заторможенным и покорным видом.

Сокомуту предпочитает «возвышенный стиль» лучшего прыгуна по деревьям в мире человекоподобных обезьян — быстрого как молния, необычайно отважного гиббона. Как и гиббон, шимпанзе может носиться по веткам, цепляясь за них всеми лапами поочередно, но скорости или грации двадцатифунтового гиббона ему не достигнуть. Как известно, гиббон в состоянии пронеслись в воздухе сорок футов и при этом поймать на ходу птицу. Максимальный прыжок Сокомуту вполовину короче, поэтому птицам беспокоиться нечего, но зато он обладает таким вулканическим темпераментом, что все остальное по сравнению с этим ничто.