Китай в эпоху Си Цзиньпина

Зуенко Иван Юрьевич

С нее все началось, и поначалу в этом не было ничего экстраординарного. Лозунги о необходимости борьбы с продажными чиновниками никогда не исчезали из китайской повестки, а каждому новому генсеку ЦК КПК борьба с коррупцией позволяла провести кадровую чистку и избавиться от наиболее опасных оппонентов. Однако, как показала практика, для Си Цзиньпина это была только прелюдия (подробнее — см. очерк о борьбе с коррупцией).

Фактически все первое десятилетие правления Си стало временем постоянного подкручивания (и закручивания!) гаек, которые подрасшатались при прежних руководителях. Во всех сферах жизни, начиная с экологии и школьного образования, заканчивая строительством высотных зданий и слишком высокими зарплатами у футболистов. Все это было наложено на идеологический фон, лейтмотивом которого стала мысль о необходимости исправления главного перекоса периода реформ — усиливающегося социального неравенства.

Си Цзиньпин не только начал бороться с коррупционерами, но и призвал к умеренности и скромности в быту; более того,

он сам первым подал пример. Его образ простого парня, познавшего тяготы и лишения жизни крестьян в годы ссылки, пришелся тут весьма кстати. Придя к власти, Си Цзиньпин под объективами камер посетил пекинскую забегаловку «Цинфэн»

, специализирующуюся на приготовлении баоцзы

, паровых пирожков, самой простой и непритязательной еды для работяг. Государственная пропаганда широко растиражировала не только сам факт похода Си в скромный ресторанчик, но и состав заказа, который сделал председатель КНР (шесть баоцзы со свиным фаршем и луком, миска супа из свиной требухи и маринованные овощи), а также стоимость обеда (21 юань, около 100 рублей по тогдашнему курсу).

Практика показала, что эта пиар-акция не была единичной. Все годы своего правления Си Цзиньпин неизменно ратовал за возврат к умеренности и простоте, которая была присуща партийцам середины ХХ века. Представители крупного капитала на этом фоне выглядели как идеологические оппоненты, даже если не нарушали никаких законов и антикоррупционных предписаний. И хотя в свое время именно активность частного капитала помогла Китаю накормить и одеть страну, сейчас, по мнению властей, настало время обуздать бизнес и поставить его под полный контроль партии (подробнее — см. очерк о борьбе за социальное равенство).

Не менее важные задачи Си Цзиньпину пришлось решать в сфере идеологии. Идеологическая дезориентация, о которой мы уже упоминали, новому лидеру Китая была очевидна. Равно как и риски, которые проистекали из нее. Вскоре после прихода к власти Си Цзиньпин выступил с речью, в которой мрачно предостерегал: «Почему погибла советская компартия? Не в последнюю очередь потому, что усомнилась в себе и своих идеалах. В итоге хватило лишь тихого объявления Горбачева о роспуске КПСС. Великая партия исчезла. В финале не нашлось никого достаточно мужественного, кто вышел бы вперед и сопротивлялся» [34] .

34

Данная цитата широко используется в различных материалах, посвященных идеологии КНР при Си Цзиньпине, при этом речь, из которой она взята, была произнесена на закрытом партийном совещании, хотя и была распространена среди членов партии. В данном случае она цитируется по: Buckley C. Vows of Change in China Belie Private Warning. The New York Times.

Идеологический вакуум должна была закрыть концепция, выдвинутая уже 29 ноября 2012 года (через две недели после его избрания генсеком ЦК КПК [35] ), во время посещения выставки «Дорога к возрождению»

в Национальном музее Китая на площади Тяньаньмэнь

в Пекине. Глубокий символизм заключался уже в том факте, что для первого коллективного появления на публике всех семи членов нового Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК была избрана именно эта выставка, демонстрировавшая историю «ста лет унижений»

, с середины XIX до середины ХХ века, а также возрождение Китая под властью Компартии.

35

Следует отметить, что, согласно оценкам китайских исследователей, еще речь, произнесенная Си Цзиньпином после избрания генсеком ЦК КПК 11 ноября 2012 года, содержала многочисленные отсылки к тому, что спустя две недели было выражено в речи на выставке «Путь к возрождению». См.: Важные речи Си Цзиньпина о претворении в жизнь китайской мечты о великом возрождении китайской нации. URL: http://www.12371.cn/special/xjpzyls/zgmls/1/

Еще символичнее стала речь, произнесенная новым китайским лидером: «У всех есть идеалы, устремления и мечты… Величайшая китайская мечта — увидеть великое возрождение китайской нации» [36] .

Китайская мечта

Так появился лозунг (своеобразный «девиз правления» няньхао

),

который позднее стараниями исследователей, идеологов и самого Си Цзиньпина, обогащавшего этот лозунг конкретным содержанием, превратился в политическую концепцию «Китайской мечты о великом возрождении китайской нации» (или просто «Китайской мечты» Чжунгомэн

). Не будет преувеличением сказать, что эта концепция стала одной из двух несущих конструкций политической линии Си Цзиньпина.

36

Там же.

И хотя ни в момент произнесения, ни позднее Си Цзиньпин не давал однозначного объяснения, что же именно означает «Китайская мечта», националистический подтекст этой идеологемы оказался очевиден.

Нужно сказать, что к моменту избрания Си правящая Коммунистическая партия давно уже из классовой (пролетарской) превратилась в национальную — партию «китайской нации» [37] . Другое дело, что понятие «китайской нации» (Чжунхуа миньцзу

) в Китае трактуется максимально широко — не как «нация китайцев», то есть народа хань

, который составляет 92 % населения КНР, а как совокупность всех народов, проживающих на территории государства, объединенных, как заявляется, «общими культурными ценностями».

37

Важнейшей вехой на этом пути стало принятие в 2002 году концепции «тройного представительства» , согласно которой в партию смогли вступать не только представители рабочего класса, но и представители буржуазии, интеллигенции и т. д.

Впрочем, это не помешало властям именно в период правления Си активизировать жесткую ассимиляционную политику, направленную на искоренение национальной идентичности «малых народностей», проживающих в стране. Речь, прежде всего, об уйгурах и других нацменьшинствах Синьцзян-Уйгурского автономного района, исповедующих ислам.

В рамках борьбы с проявлениями «трех зол»

(терроризма, сепаратизма, экстремизма) центральное правительство действительно «навело порядок» на национальных окраинах, где до этого нередки были теракты и беспорядки на этнической и религиозной почве. Но что важнее — население стало «перековываться» на ментальном уровне. Этому способствовали агрессивное продвижение китайского языка как языка межличностного общения и работа по вовлечению нацменьшинств в экономическую активность: зачастую ценой потери традиционного образа жизни и ремесел, как это происходит, например, со скотоводами Синьцзяна

и Внутренней Монголии

(подробнее — очерк о «китаизации» культуры и религии).

Так или иначе, в существующей системе националистических координат, принятой нынешним лидером, у национальных меньшинств, по сути, не осталось других вариантов, кроме как учить китайский язык, принимать китайский образ жизни и интегрироваться в китайское общество, ценностная структура которого представляет собой причудливое сочетание конфуцианства, отдельных коммунистических догматов и капиталистического консюмеризма.

Сложнее с иностранцами — за предыдущие десятилетия в открытом и стремительно модернизирующемся Китае их скопились десятки тысяч, они заняли ниши дополнительного образования (курсы английского языка), открыли сотни кафе, баров и клубов, которые были популярны не только среди экспатов, но и среди самих китайцев. В отдельных городах, типа Гуанчжоу

, образовались целые районы компактного проживания иностранцев — в основном из Африки и с Ближнего Востока.

При этом положение иностранцев в Китае было двойственным. С одной стороны, они пользовались всеми благами, которые давала им растущая китайская экономика и инфраструктура; с другой стороны, они не разделяли китайские идейные ценности и не интегрировались в китайское общество (этому, впрочем, способствовали и ограничения в получении китайского гражданства). Более того, иностранцы массово нарушали миграционное законодательство, годами работая в КНР по туристическим, учебным или деловым визам, а в любой конфликтной ситуации считали, что у них должны быть некие «особые права».