Китайская власть
Шрифт:
В период работы в Комитете по внешним связям Администрации Санкт-Петербурга (2017–2018), а также Администрации Ленинградской области в рамках своих служебных обязанностей принимал участие в работе по установлению и развитию сотрудничества Санкт-Петербурга и Ленинградской области с городом Ухань, городом прямого подчинения Чунцин, провинцией Сычуань, городом Сиань, городом прямого подчинения Шанхай, а также принял непосредственное участие в организации и проведении установления контактов с региональными и центральными органами исполнительной власти КНР, Компартии Китая, в том числе принимал участие в сопровождении и переводил слова заместителя председателя КНР Ван Цишаня в июле 2018 г. в Санкт-Петербурге. Принимал участие в организации приема президента СРВ Чан Дай Куанга (1956–2018) в Санкт-Петербурге в июле 2017 г. roles(reader-all)
Китайская власть - Теория китайских элит и
Теория китайских элит и китайский субэтнический регионализм
Гонконгские события 2020 года и не только говорят, что Китай сегодня — это качественно иной политико-экономический организм, кардинально отличающийся от привычного образа постколониального зависимого и уязвимого регионального азиатского игрока, где сущность внутренних конфликтов группировок была третьестепенным фактором развития страны, а основным фактором было влияние внешних сил. Проще говоря, при Си Цзиньпине Китай из объекта влияния западных держав начал превращаться в субъект мирового политического процесса.
Ситуация менялась с 1949 г., и к 2012 г. изменения набрали критическую массу и приняли качественно новый характер с приходом к власти Си Цзиньпина, взявшего курс на достижение максимального китайского суверенитета — экономического, цивилизационного, исторического — и, как следствие, оформившегося в политические и законодательные изменения.
Фундамент западного и российского востоковедения составляют знания о колониальном периоде существования Китая, когда западные страны и СССР имели непосредственное отношение к формированию внутренней политики и стратегии воюющих между собой групп китайских милитаристов первой половины XX в. Они безнадежно устарели. Новые знания о происходящем во внутреннем дворе «китайского Кремля» — резиденции Чжунаньхай, некогда бывшей штабом Русской императорской армии в Пекине во время Боксерского восстания, практически недоступны. Смерть Ван Мина и Пэн Дэхуая в 1974 году окончательно закрыли канал достоверной информации о Китае для высшей политической элиты СССР, лишили Россию доступа к политической инсайдерской информации и возможности влиять на Китай. Годы политического безвременья, утраты суверенитета в России, разворот двух стран в сторону Лондона и Вашингтона, привели к запустению в отечественном востоководении, вырождению его в науку об экзотическом восточном соседе, которое прервратилось в значительной части в лучшем случае в прибежище ярких фокусников, в худшем – явных шарлатанов и агентов влияния, отрабатывающих западные и китайские пропагандисткие штампы о «китайской экспансии», «вассале Китая» или о «победе рыночного социализма в Китае и полном отсутствии проблем». Реальные проблемы Китая, его элит, его внешней и внутренней политике, проблемах роста производительных сил, культуры, науки, религии – в лучшем случае сводились к переводу статистических материалов Госстата КНР, передовиц «Синьхуа», сдобренных литературщиной сравнений с историями Сражающихся царств.
В худшем – открытым антироссийским повторением «выводов» Пентагона, RAND и SIPRI — рождающим в отношении Китая зоологические страхи, препятствующие росту влияния РФ на процессы восточного соседа. В это же время в России и Китае выросло целое поколение людей, получивших высшее образование на китайском языке, активно работающих в Китае – огромное количество практиков-профессионалов, лишенных теории происходящего в Китае, вынужденных питаться токсичными выводами тех, кто зачастую не провел в Китае и месяца своей жизни, но при этом предлагающим свою экспертизу высшим органам государственной власти России, находясь в прямой зависимости от грантов китайских органов власти. Любая попытка младших научных сотрудников указать «корифеям востоковедения» на вопиющие нестыковки в описываемых процессах натыкалась на зубовный скрежет и фанатичное камлание заученными максимумами «мирная передача власти новому поколению китайских политиков», «успешные реформы рыночного социализма» и т.д.
На другом фланге знаний о Китае, однако действовали поборники «сакрального экстаза», «гаданий во время чайной церемонии» и «битвы конца в год белой крысы» – Россия, ее понимание Китая, оказалась в тисках между зарубежной пропагандой и эпилиптическими припадками придорожных гадателей и шаолиньскими фокусниками, которых чурались все имеющие отношение к реальной многолетней, и что главное — результативной работе в Китае профессионалы, но не смогли избежать органы высшего управления РФ.
Утрата адекватной теории структуры китайских политических групп привела нас к появлению противоречивых теорий, положения которых исключают друг друга, а появление новых фактов разбивает данные теории вдребезги.
Последней нитью, которая связывала западную прессу с внутренней кухней «Запретного города», оставался Гонконг, однако сегодня Гонконг почти
Ложные построения гонконгских аналитиков дали Западу неэффективные понятия «партии принцев» — китайского неодворянства потомственных руководителей, противопоставленного якобы выходцам из низов — «комсомольцам», которые, по сути, составляли такую же когорту потомственных руководителей. С треском провалилась теория о возможности прохождения в верховную власть в 2018 г. «чжэцзянской региональной группировки» во главе с Чэнь Миньэром, а несбывшийся «прогноз» о том, что глава «партийной полиции» Ван Цишань заменит «комсомольца» Ли Кэцяна на посту премьера, поставил под сомнение аналитические способности российских китаеведов, принявших эту тайваньскую «активку» за чистую монету — гонконгские и тайваньские исследователи все чаще выполняют роль нанятых лоббистов активных операций различных региональных групп Китая.
Анализ гонконгской прессы, выдавшей перед 19-м съездом Компартии Китая все возможные и невозможные комбинации и сочетания новых руководителей страны, показал, что гонконгская пресса в значительной мере утратила способности получать полноценную инсайдерскую информацию, а процент ложных прогнозов существенно превысил верные предположения. Можно с высокой долей уверенности также утверждать, что теперь Гонконг — его СМИ и пул экспертов — стал инструментом политической игры китайских политических групп, работает на интересы этих групп, а не на интересы западных игроков, а новости о кадровых назначениях используются как вбросы, часто работающие против будущих назначенцев.
Последний источник инсайда, на котором, по сути, базировались выводы открытого востоковедения, исчез. Стоит добавить, что и закрытые источники, в том числе информация беглых китайских чиновников, «партийная полиция» активно устраняет в рамках глобальной кампании «Охоты на лис», это касается и участников «комсомольских» кланов, которые, согласно публикациям американских СМИ, являются крупным каналом информации, поставляющим данные в том числе и о военно-промышленном потенциале Китая.
В отношении советского востоковедения также будет верным утверждение, что инсайды о поведении тех или иных политиков оканчиваются периодом Культурной революции 1966–1976 гг., когда СССР еще сохранял хоть какие-либо контакты с китайской стороной. В ходе Культурной революции Мао Цзэдун уничтожил большую часть просоветски настроенных групп в Китае, а попытка бегства маршала Линь Бяо в СССР (1971) бросила тень предательства на любую форму сотрудничества с северным соседом.
Таким образом, основанием для современных концептуальных работ служит зыбкий песок намеренно искаженной китайской информации, неэффективные попытки применить западные воззрения к принципиально иной китайской действительности, ветошь востоковедной схоластики. «Стерильный» класс работ, основывающийся на официальных документах, заявлениях и публикациях КНР, бесплоден, когда речь идет о прогнозах, которые бы принесли в будущем дивиденды от принятых сегодня решений. Примером таких дивидендов может служить строительство газпроводов из России в Китай, которые могут быть высокоприбыльны только в услових острой контрофнтации Китая с США и сохранения группы Си Цзиньпина у власти в стране. Правильно понятая информация о грядущем преемничестве Си Цзиньпина в 2007 году и своеременное ее использование легло в основание стратегического решения в отношении энергетического сектора КНР. В случае с Россией отсутствие эффективной теории по китайскому вопросу не только мешает ей стать основным выгодополучателем от нарастающей синергии Китая и остального мира, но и приобретает смертельно опасный характер. Только у России из всех западных игроков существует самая длинная граница с Китаем, которая не исчезнет, даже если подберется к Уралу или вновь вернется к Хаалган-хоту[4]. Только у России останется решающий голос в случае глобального противостояния Запада и Китая. Китайский вопрос для российской власти носит не временный, не длительный – а вечный характер. И во многом является для нее вопросом жизни и смерти.
[1] Чжунаньхай (???) — летняя резиденция императоров династии Цин, название которой переводится как «центральное и южное озеро», сегодня здесь расположены органы Центрального комитета Компартии Китая, органы правительства — Госсовета КНР.
[2] Чэнь Минь-эр (???) — первый секретарь горкома города центрального подчинения Чунцин, уроженец провинции Чжэцзян (Шанхайский макрорегион). [3] Центральный комитет контроля (??????????????).
[4] Монгольское название для китайского города Чжанцзякоу, находящегося на подходах к Пекину. roles(reader-all)