Китайская власть

Вавилов Николай Николаевич

Естественно, что не все «варвары» выражали покорность, тогда императору надлежало усмирить «варваров». При этом Китай не ограничивался применением только своих вооруженных сил: китайская дипломатия часто использовала принцип «и и чжи и» («с помощью варваров усмирять варваров»). Во всех случаях было удобнее иметь дело с «дальними варварами», с тем чтобы с их помощью можно было держать в узде «ближних варваров», поступая согласно традиционной стратегической установке «юань цзяо цзинь гун» («привлекать дальних, нападать на ближних»).

Как мы видим, доктрина не связывала руки китайским императорам в отношении каких-либо неординарных случаев во внешней политике, внешняя политика и дипломатия Китая была достаточно гибкой.

Реализация внешнеполитической доктрины в империи Цин

Выше было упомянуто о том, что внешняя политика императоров Китая

была тесно связана с внутренней. На протяжении всей истории правления династии Цин в стране существовало крайне нестабильное политическое положение, так как династия Цин была чужеродной, маньчжурской династией, по сути дела, захватившей Китай. Только силовые методы приведения к покорности населения Китая не могли привести к положительному результату. Потому цинские императоры были вынуждены согласовывать свои действия с крайне традиционными взглядами китайского общества. Поэтому династии Цин было выгодно как принимать «посольства варваров» и их «дань», так и широко пропагандировать это. Тем самым политической элите и простому народу Китая демонстрировалась пригодность династии Цин к управлению Поднебесной. Таким образом, в ряде случаев попытки заставить «варваров» принять вассальную зависимость от Китая не более чем акт пропаганды, направленный на поддержание собственного авторитета маньчжурской династии в Китае. Поэтому нельзя считать тождественными отношения Китая и Голландии (где явно выражен пропагандистский интерес Китая), принятой в подданство Китая, и отношения Китая с монгольскими государствами, которые Китай действительно хотел превратить в зависимые государства. Делая такую ошибку, исследователь вводит себя и читателя в заблуждение, показывая этим то, что китайские чиновники и император обманывали сами себя, сами в своих глазах поднимали свой авторитет.

Нужно отметить, что ситуация крайней внутренней нестабильности в самом Китае (после завоевания его маньчжурами там создаются мощные антицинские движения, которые проявляют себя в организации восстаний) диктовала условия ведения внешней политики. Образно говоря, маньчжурская (иноземная, «варварская») династия сидела на пороховой бочке ханьского недовольства (по сути дела, китайцы, считающие только себя людьми, теперь управлялись «варварами» — «животными в человеческом обличье»), и любое внешнее воздействие могло вызвать тяжелые последствия для самой династии. «В случае смут и беспокойства среди наших внешних вассалов разрушится пограничная защитная стена. Сие может вызвать расстройство порядков в приграничных землях империи, — сказано в одном из указов цинского императора Шуньчжи. — Если на границах даже и один день будет неспокойно, то и народ внутренних земель в этот день не будет знать покоя». Таким образом, внешняя политика империи Цин преследовала цель создать вокруг страны плотное кольцо зависимых стран (степень зависимости которых определялась по удаленности от Китая), призванное оборонять внутренние земли, точнее, защищать их от внешнего воздействия. Таким образом, внешняя политика империи Цин носила оборонительный характер, где экспансия в соседние страны — элемент оборонительной стратегии. Само слово «фань» («варвар») имеет значение «изгородь».

Итак, основной внешнеполитической целью империи Цин на протяжении всего существования было сохранение в безопасности внутренних земель. Средством к осуществлению цели стало создание буферных территорий по периметру империи Цин. Начиная с 1684 г., то есть после установления контроля над всеми внутренними землями и островом Тайванем, империя Цин по мере возможностей создает данный буфер: в 1689 г. к северо-востоку от Китая было получено Приамурье, русские были оттеснены от Маньчжурии, в начале XVIII в. маньчжуры присоединили к империи Тибет и Северную Монголию, в 1727 г. окончательно лишили Россию влияния на северомонгольские племена, в 1757 г. было присоединено западномонгольское Джунгарское ханство (основной противник империи Цин), в конце правления императора Цяньлуна к империи были присоединены Вьетнам, Непал, Бирма, также зависимость от империи распространялась на Южную Монголию и Корею. Таким образом, движение цинских завоеваний, планомерно идущее против часовой стрелки, начиная с 1644 г. привело к осуществлению внешнеполитической цели империи: к концу XVIII в. вокруг внутренних китайских земель был создан непрерывный буфер из зависимых стран, то есть, выражаясь языком китайской доктрины, «варвары четырех сторон света» покорены. Следовательно, земли собственно Китая защищены надежно. Новых целей внешнеполитическая доктрина не ставила, значит, внешнеполитическая активность цинов должна

с данного момента снизиться до уровня, нужного для поддержания достигнутых результатов. Что мы и наблюдаем: с конца XVIII в. империя Цин не ведет никаких войн. Понятие «самоизоляции»

Это время сокращения активности совпадает с прибытием в Китай ряда английских миссий, получивших грубый отказ императора на их просьбу о снижении торговых тарифов и об открытии портов Китая для иностранной торговли. Эти два факта дали исследователям ложное основание полагать, что империя Цин стала вести политику самоизоляции.

Понятие самоизоляции подразделяется на экономическую, внешнеполитическую и культурную самоизоляцию. Следует установить наличие политики самоизоляции в каждом аспекте и с полной уверенностью говорить о существовании цинской самоизоляции.

Традиционно считается, что «в 1757 г. был издан указ, положивший начало политике изоляции Китая от других, прежде всего западноевропейских, стран».

В указе говорилось, что западноевропейские купцы могут торговать теперь только в Гуанчжоу. Таким образом, критерием самоизоляции выбрано сокращение торговых связей с Европой, а причиной такого указа традиционно считается страх перед европейским влиянием. Рассмотрим этот критерий и причину подробнее.

Во-первых, империя Цин к середине XVIII в. как огромное континентальное государство имеет следующих соседей, отношения с которыми и определяют основные направления внешней политики: Российская империя, Кокандское ханство, казахские жузы, а также огромные зависимые территории. Империя Цин — континентальная держава, отношения с морскими державами — второстепенное направление внешней политики. Отношения с Европой до середины XIX в. — второстепенное направление внешней политики империи Цин.

Во-вторых, используя экономический критерий, можно говорить об изоляции от Европы в случае прекращения торговых отношений вообще. Однако все европейцы могли торговать через Кантон (Гуанчжоу), а Макао (Аомынь) существовал как торговая фактория португальцев всегда. Следовательно, экономической изоляции от Европы не существовало.

В-третьих, в 1757 г. был принят уже второй указ о запрещении торговли в четырех портах из пяти открытых, первый же был принят в 1702 г. императором Канси по причине того, что европейцы «вели разгульный образ жизни и глумились над национальными обычаями», но, исходя из второго аналогичного указа, можно уверенно утверждать, что европейцы игнорировали запреты и вели контрабандную торговлю. А сокращение территории европейско-китайской торговли (уже контрабандной) было продиктовано стремлением усилить государственный контроль за торговыми потоками, с этой же целью в Гуанчжоу была создана подконтрольная государству торговая компания «Гунхан».

В-четвертых, рассматривая причины принятия указов 1702, 1757 гг., мы опровергли тезис о страхе империи перед европейцами, то есть о политической и экономической слабости империи Цин по отношению к западноевропейским державам. В подтверждение обратного нужно добавить, что до середины XIX в. экспорт китайских товаров в Европу превышал импорт, разница покрывалась европейским серебром. Не империя Цин, имея самодостаточную экономику, зависела от китайско-европейской торговли, а Европа, нуждавшаяся в предметах роскоши (шелк, чай, фарфор). Таким образом, мы наблюдаем не европейское влияние на Китай, а китайское на Европу.

Что же касается культурной изоляции, то часто в подтверждение культурной составляющей «самоизоляции» демонстрируют факт высылки католических миссионеров из империи Цин при императоре Юнчжэне.

Во-первых, устанавливая степень влияния миссионеров на ханьскую культуру вообще, мы заметим, что на крайне традиционное и консервативное во взглядах население в полторы сотни миллионов человек, живущих не только в открытых портах и в Пекине, но и в центральных районах страны, трудно воздействовать даже большим количеством миссионеров, поэтому степень влияния миссионеров на тысячелетнюю культуру Китая слишком мала, чтобы заявлять о существовании крепких европейско-китайских культурных связей.

Во-вторых, миссионеры были востребованы как умелые дипломаты и мастера-ремесленники в период становления маньчжурской власти в Китае, когда маньчжуров не хватало на все должности, а преданность ханьского населения вызывала недоверие. В период правления Канси (1662–1722) миссионеры добились большого влияния на императорский двор, такого, что после смерти Канси активно боролись за выдвижение на трон конкурента Юнчжэна. Однако Юнчжэн стал императором, и миссионеры стали жертвой не политики культурной самоизоляции, а борьбы за власть внутри империи Цин.