Китайская власть

Вавилов Николай Николаевич

Хотя в имеющейся у нас литературе периодизация российско-цинских отношений не представлена, все же традиционно принято считать, что Россия до 1842 г. уступала империи Цин в военном потенциале на Дальнем Востоке, что и приводило к утрате части территорий, отошедших к империи Цин, однако с середины XIX в. происходит усиление России на Дальнем Востоке, а империя Цин, ощутившая вторжение западных держав и последствия Тайпинского восстания, наоборот не способна удерживать приобретенные ранее территории на севере.

Основания полагать, что вышеизложенные тенденции в российско-цинских отношениях имели место, дают ряд фактов: считается, что Нерчинский договор 1689 г., передающий империи Цин территорию Приамурья

и часть Северной Маньчжурии, был подписан в состоянии, которое предшествовало полному поражению русских сил в Приамурье, и под давлением цинской армии. Этим фактом традиционно объясняют слабость России и пассивное поведение российской внешней политики на Дальнем Востоке до 1842 г.

Однако детальное изучение периода, предшествовавшего подписанию Нерчинского договора, то есть 1649–1689 гг., привело нас к любопытным выводам.

Известно, что в Приамурье неоднократно происходили столкновения казаков и регулярной цинской армии. Используя информацию о наиболее крупных столкновениях, мы установили качественную разницу между русскими и цинскими войсками: успех боевой операции цинской армии гарантировался только при тридцатикратном превосходстве над русскими силами. Однако перед подписанием Нерчинского договора 1689 г. силы империи Цин имели не столь значительное, а следовательно, не гарантировавшее победу превосходство. Положение цинской армии к тому моменту можно охарактеризовать как близкое к поражению. Таким образом, Нерчинский договор, по которому Россия лишалась Приамурья, был подписан не под давлением. Россия отдавала территорию по другим причинам.

Принимая во внимание тенденцию снижения боеспособности и без того слабых сил империи Цин, мы утверждаем, что на протяжении всего периода взаимоотношений Россия обладала военным превосходством над империей Цин. Однако, несмотря на это, Россия не реализовывала свой военный потенциал, напротив, мы наблюдаем передачу в 1727 г. империи Цин северо-монгольских территорий.

Параллельно с передачей российских территорий на Дальнем Востоке мы наблюдаем увеличение объема торговли российской казны и Цинской империи. Принимая во внимание существование двух целей российской внешней политики на Дальнем Востоке: во-первых, расширение политического влияния на Дальнем Востоке, во-вторых, увеличение объемов казенной торговли с Китаем, а также то, что Россия, обладая военным превосходством, не реализовывала его, — мы создаем новую периодизацию, которая наиболее характерно отражает российско-цинские отношения. Критерием стала степень выгодности российско-цинских торгово-финансовых отношений для русской казны. Таким образом+ мы разделили российско-цинские отношения на три периода.

В первый период (1649–1689), наряду с освоением Приамурья и попытками русских расширить влияние на земли, подконтрольные Маньчжурам, Москва предпринимает шаги к установлению дипломатических и, как следствие, торговых отношений с Пекином. При этом в течение сорока лет цины требовали прекратить расширение российского влияния, выдвигая это как основное условие открытия постоянной торговли с Россией. Россия же, получавшая ясак с Приамурских территорий, не стремилась сдавать позиции в Приамурье. Таким образом, мы наблюдаем стремление России реализовать в первом периоде две цели: как политическую, так и экономическую. При этом Россия не реализовала в полной мере ни одну из поставленных задач.

С восшествием на престол Петра Первого силы государства целиком концентрируются на западном направлении внешней политики, что, в свою очередь, обусловило подписание Нерчинского договора 1689 г. с империей Цин, который ущемлял территориальные интересы России на Дальнем Востоке, Россия же получала право регулярной торговли с цинским Китаем, тем самым реализовав экономическую цель в ущерб политической. Надо заметить, что

данная политика будет осуществляться Россией с 1689 по 1842 г. (Кяхтинский договор 1727 г. был аналогичен Нерчинскому, только на этот раз Россия передавала Китаю северо-монгольские территории в обмен на возобновление караванной торговли и создание русско-китайского торгового центра на российско-цинской границе), таким образом, мы наблюдаем второй период российско-цинских отношений. При этом создавалась неблагоприятная зависимость Российской внешней политики от китайского внутреннего рынка, который играл в руках цинов роль фактора сдерживания России на дальневосточном и среднеазиатском направлениях.

Опыт Первой опиумной (англо-китайской войны 1839–1842 гг.) войны показал, что от Цинской империи возможно добиваться одновременно и территориальных уступок, и экономических льгот. Это коренным образом изменило политику Российской империи на Дальнем Востоке, тем более что российско-цинская торговля потеряла свое былое значение и превратилась в центр торговли между Сибирью и империей Цин. Россия фактически оккупировала цинское Приамурье, легализовав захват в Айгуньском договоре 1858 г., при этом, возвращая утраченные территории и увеличивая влияние на Китай, Россия бескровно получила все льготы, которые уже были насильственным путем получены иностранными державами. Вслед за активизацией на дальневосточном направлении следует российская экспансия в центральноазиатские районы империи Цин. Интересно то, что долина реки Или — территория Джунгарского ханства, еще в 1755 г. оно было присоединено к Империи Цин, которая оккупировала Джунгарию и распространила на нее цинскую военно-административную систему. Джунгария и, в частности, ее центр — долина реки Или принадлежали империи Цин, а Россия оккупировала эти территории в 1846 г. Однако данный факт не отмечен в имеющейся у нас литературе.

С вторжением европейцев в Китай связано так называемое явление разрушения самоизоляции империи Цин от внешнего мира. Рассматривая российско-цинские отношения (сер. XVII — нач. XX в.), мы подвергли анализу явление самоизоляции империи Цин, о котором довольно часто упоминается в традиционном варианте рассмотрения российско-цинских отношений, внешней политики империи Цин и которое вообще является составной частью традиционной системы изложения российско-цинских отношений: в частности, самоизоляцией империи Цин объясняют сокращение российско-цинских контактов политического характера в кяхтинский период взаимоотношений (1727–1842).

Традиционно критерием самоизоляции империи Цин считается закрытие властями в 1757 г. четырех из пяти портов, ранее отрытых для европейской торговли. Однако открытыми для европейской торговли оставались порт Гуанчжоу и фактория Макао, где торговля с европейцами велась подконтрольной властям компанией Гунхан, что указывает на сокращение контактов с европейцами и усиление государственного контроля за внешними связями, а не на самоизоляцию. Аналогичные меры были приняты властями империи в 1702 г., однако оказались неэффективными.

Традиционный критерий также не является характеризующим общее состояние внешнеполитической активности империи Цин, так как отношения с европейскими странами для империи Цин как для континентального государства являются второстепенными. Таким образом, для определения наличия или отсутствия самоизоляции империи Цин следует рассматривать взаимоотношения с соседями по континенту: с Российской империей, с Джунгарским ханством, со среднеазиатскими государствами, Кореей, Японией, Тибетом, Вьетнамом, Бирмой и Непалом. На протяжении существования империи Цин экономические и политические контакты с данными государствами носили в целом регулярный характер, а с большинством из государств империя воевала, что является самым активным внешнеполитическим действием.