Китайская власть
Шрифт:
(без изменений) Парламент военных и мусульман: главные отличительные черты основного состава ВСНП КНР и его сословный принцип
Изучение распределения основного состава ВСНП 13-го созыва по провинциям в разрезе соотношения числа делегатов и населения провинции, а также соотношения числа национальных меньшинств к числу делегатов ВСНП от национальных меньшинств и их распределения в делегациях различных регионов живописует весьма интересную картину парламентской власти в КНР, которая не в полной мере отражает сам принцип электоральной системы, подразумевающий прямое соотношение объема власти к объему голосующего электорального населения, учитывая относительно однородный возрастной состав электората
Армия — особая каста
Крупнейшей группой представителей в ВСНП являются делегаты от Народно-освободительной армии Китая, электоральный процесс для которой регулируется особым законом.
По официальном данным, численный состав НОАК — 2 035 000 человек, количество избранных делегатов в 13-й состав ВСНП (2018–2023) — 269 человек при общем количестве в 2980 представителей, или 0,19% избирателей контролируют 9,02% состава парламента. Таким образом, один голос военнослужащего НОАК де-факто приравнен к 45 голосам остального населения страны, что больше напоминает сословную систему военизированных государств.
Армия формирует основную силу в современной парламентской системе страны, а историческая борьба за власть между парламентом и Компартией, отраженная в смене Конституции, отражает де-факто борьбу между Армией и Компартией, третьей силой в которой бывают различные иные ведомственные, этнические и другие крупные группы.
При Си Цзиньпине роль Армии в защите Конституции была отражена даже ритуально: при голосовании за Конституцию в ВСНП вокруг трибуны стояли военнослужащие всех родов войск НОАК.
Вопросы о сокращении Армии, передаче контроля над Вооруженной народной полицией под прямой контроль председателя КНР, которая произошла в конце 2017 г., имеют парламентскую, политическую и электоральную подоплеку. Такую же формальную бюрократическую подоплеку в отношении расширения фактических полномочий Армии будет иметь и потенциальный вооруженный конфликт, как локального (освобождение Тайваня), так и тем более глобального характера — третья мировая война, так как приведет к численному увеличению самой армии, ее роли и, как следствие, росту представителей НОАК в парламенте, доведя их число до трети голосующих, способных заблокировать любое решение парламента.
Пиковые объемы представительства кадров НОАК в парламенте пришлись на 4-й созыв ВСНП (1964–1965, формально 1964–1975), когда Армия заняла 19% всех мест в ВСНП, увеличив свою долю с 4% во время 3-го созыва ВСНП, и противопоставила себя Компартии через парламент, после чего начались события, известные как Культурная революция — а фактически малая гражданская война. Последние несколько созывов присутствие НОАК в парламенте держится на уровне 9%.
В составе делегации НОАК 34 женщины, из которых неханьской национальности — шесть представителей. Всего представителей национальных меньшинств, в том числе не представленных более ни в какой группе — наси и сибо, в составе группы НОАК — 21.
Парламент китайских женщин-мусульман
При анализе этнического состава делегатов бросается в глаза диспропорция между количеством дунган (китайские мусульмане хуэй) — представителей ВСНП и их общим количеством в составе населении Китая: на 10-миллионный этнос приходится 63 представителя ВСНП, тогда как по средней пропорции «2980 кандидатов на 1097 тыс. избирателей» число кандидатов от китайских мусульман должно составлять около 27, сейчас оно завышено в два раза.
Диспропорция бросается в глаза при сравнении с самым многочисленным национальным меньшинством — чжуанами (около 18 млн. человек), число которых абсолютно точно соответствует пропорции 370 тыс. избирателей на одно место в ВСНП, и число их представителей составляет — 48. Аналогичная пропорция работает и в отношении мусульман-уйгуров:
Таким образом, принцип распределения мандатов в отношении малых народов срабатывает в китайской парламентской практике весьма выборочно. Такое же завышение работает и в отношении маньчжуров: при их числе 10 млн. человек они занимают 44 места, что, однако, не идет ни в какое сравнение с мусульманами-хуэй.
Второй важной особенностью в отношении мусульман-хуэй является их присутствие в составе делегатов от 20 из 34 субъектов КНР — такой сети не имеет ни одно национальное меньшинство в Китае: чжуаны, например, входят лишь в три провинциальные группы, уйгуры — в одну и в группу НОАК, мяо — в три. Маньчжуры занимают по такой сети второе место после мусульман-хуэй.
Важно отметить, в каких группах нет мусульман-хуэй. Во-первых, в группах с доминированием маньчжур — что обращает внимание на взаимоисключащий характер присутствия той или иной национальной группы в коренных китайских провинциальных группах парламента и использование разными политическими группами маньчжуров и хуэй в вопросах национальной политики и на вовлеченность национальных меньшинств в разные вопросы внутренней политики самих китайцев-хань; мусульман-хуэй нет в делегациях ВСНП от Внутренней Монголии и провинции Цзилинь. Во-вторых, мусульман-хуэй нет в «политике» Большого Сычуаньского региона: Сычуань, Тибете, Гуйчжоу, где доминируют мяо и чжуаны. В-третьих, мусульманских элементов нет в мощнейших приморских экономиках — ни в делегации провинции Чжэцзян, ни в делегации Гуандуна, что выявляет их явную оппозицию на строительство сухопутного коридора в Евразии, что, однако, явно и по целому ряду других признаков, хотя видный представитель Чжэцзяна Джек Ма (Ма Юнь, ??), основатель интернет-гиганта «Алибаба», имеет мусульманские корни и носит типичную для китайских мусульман фамилию «Ма» (?), что значит «Лошадь». В-четвертых, мусульман нет в родной провинции Мао Цзэдуна — Хунань, которая формирует собственную субэтническую политическую группу. В-пятых, мусульман нет числе делегатов от Гонконга, Макао и Тайваня.
Третьей важной особенностью широкого представительства китайских мусульман-хуэй в ВСНП является их максимально феминизированный состав: 28 женщин из 63 мусульман-хуэй – представителей ВСНП. У тех же уйгуров в ВСНП всего лишь две представительницы прекрасного пола, что выделяет их из общей гендерной пропорции в китайском парламенте, где на женщин приходится 25% общего состава, и подчеркивает их приверженность общему для мусульманского мира стандарту политической деятельности.
Любопытно, что в Шаньдуне, который в последние несколько лет явно заявил о своем намерении доминирования на китайском пространстве, в группе делегатов мусульман-хуэй больше, чем в самом Нинся-Хуэйском автономном районе: их число составляет десять, притом что от традиционных населенных хуэй территорий Шаньдун находится весьма далеко. «Шаньдунская группа» активно пытается овладеть мусульманской темой и инкорпорировать свой шаньдунский мусульманский элемент в общекитайскую мусульманскую повестку для контроля над глобальной политикой КНР.
У такой беспрецедентной феминизации ислама в среде мусульман-хуэй существует глубокая геополитическая и внутриполитическая подоплека, которая вскрывает общую стратегию КНР по отношению к ключевому направлению своей геополитики в Средней Азии, Арабском мире и мусульманской Африке, — феминизация ислама, которая, однако, не является новшеством, а носит характер ответной меры на аналогичные активные действия США. Этому стоит уделить отдельное внимание.
[1] За число избирателей принята величина в 1097 млн. человек, что соответствует 80% населения Китая в возрасте от 18 лет и старше. roles(reader-all)