Китайский проезд
Шрифт:
– «Карашо»! – злобно передразнил его милиционер. – Езжай, сука!
– Thank you!
Но на следующем углу Винсент притормозил, жестом подозвал старуху с ведром подснежников, увязанных в маленькие букетики.
– Патчом? How much?
– Три тыщи, милок! Свеженькие! Седни с ранья сама собирала, все ноги поморозила. В лесу-то… – затараторила старуха.
Он не понял, переспросил:
– All snowdrops – how much? Патчом? – И обвел жестом все ведро с цветами.
– Все хочешь взять? Ой, я не знаю. Тут, поди, тридцать букетов! Тут на девяносто тыщ!
Винсент дал ей русскую
– Enough? Карашо?
– Сдачу я тебе должна, милок, сдачу… – Не веря своей удаче, старуха достала из кармана телогрейки мятую пачку мелких русских денег и трясущимися руками стала отсчитывать ему сдачу.
Он махнул рукой:
– It’s o’kay! Kарашо! Forget it!
Но она не поняла, вручила ему горсть мятых рублей и еще перекрестила его:
– Спасибо, милок! Дай тебе Бог! Будет старухе на хлебушек с чаем… – И протянула Винсенту мокрую охапку букетов.
– Wrap it up, please. – И Винсент жестами показал, как заворачивают букеты. – Don’t you have а paper to wrap it?
– А газетку купишь, милок, газетку. Благослови тебя Бог! Дай те Бог мульон!
Винсент взял цветы, положил на соседнее сиденье возле пакетов с гамбургерами и покатил в «Президент-отель», разбрызгивая апрельские лужи на неосторожных прохожих.
Апрель уже стоял в Москве, апрель!
По Тверской проезд был закрыт в обе стороны – тут шла краснознаменная коммунистическая демонстрация. Впереди медленно катил грузовик с гигантским портретом Зю Гана и мощными радиодинамиками, оглушающими улицу маршами времен Второй мировой войны:
Вставай, страна огромная!Вставай на смертный бой!Огромная колонна демонстрантов с вдохновением подхватывала:
С фашистской силой темною,С проклятою ордой!Демонстранты несли портреты Зю Гана и Ленина, кумачовые флаги и развернутые во всю ширину улицы транспаранты:
БАНДУ ЕЛЬ ТЗЫНА – ПОД СУД!
и
НАШЕ ДЕЛО ПРАВОЕ – МЫ ПОБЕДИМ!
48
На сей раз в проходной «Президент-отеля» Винсента ждал пропуск, а охранники, осматривая его большой макдоналдсовский пакет с гамбургерами, жадно потянули носами.
– You like it? Be my guest! Take it! – И Винсент с апрельской щедростью дал им по гамбургеру, а они в ответ даже не стали открывать его атташе-кейс, где лежали пачки с долларами.
Нагруженный свертком с цветами, сумкой с гамбургерами и атташе-кейсом, он прошествовал через центральный вход в вестибюль отеля и не узнал его: вместо прежней величественно-холодной и беломраморной пустоты тут царила обстановка не то революционного штаба, не то шумной московской тусовки. К лифту пришлось чуть ли не проталкиваться, и по дороге Винсент натыкался то на банкиров, которых он видел на банкете в «Праге» и в президентских покоях на «приеме» у Сос Кор Цинья, то на знаменитых политологов и журналистов, чьи лица не сходят с русских телеэкранов. В воздухе стоял сигаретный дым, шелест
– Издание газеты «Не дай Бог» обойдется всего в пятнадцать миллионов баксов…
– Шестьдесят дирижаблей и воздушных шаров с транспарантами «Голосуй сердцем!» полетят по маршруту Москва – Урал – Челябинск…
– Почему все клипы должен делать Никита Михалков?..
– А кто финансирует портреты Ель Тзына с мэром?..
– Прямая почта «От двери к двери». Печатаем антизюганские листовки и нанимаем людей, чтобы разносили по квартирам!..
– Это старо! Сегодня с помощью компьютерного банка данных можно печатать личные письма каждому избирателю. «Дорогой Пупкин Иван Иванович, поздравляю Вас с днем рождения и так далее. Подпись: Ель Тзын».
– Плакаты «Голосуй или проиграешь» должны висеть на каждом столбе! То есть тираж – десять миллионов, не меньше!..
– Сеть клубов молодых избирателей – но современных, с дискотеками…
– Передвижная фотовыставка «Россия вчера, Россия сегодня» обойдется в копейки, но может проехать по всей стране…
– Фильм «Рассекреченный Ленин»…
– Значки «Ель Тзын – наш президент!» – всего два миллиарда рублей…
Когда Винсент был уже рядом с лифтом, чья-то рука легла ему на плечо:
– Stop, американский шпион! Hende hoh!
Он оглянулся.
Конечно, это опять был Брух, хохочущий своей собственной шутке.
– Shit! – с облегчением сказал Винсент. – Fuck твой юмор! Что тут происходит?
– Спасение утопающих – дело рук самих утопающих, – сказал Брух и спросил своего шестилетнего сына: – Марик, можешь перевести на английский?
– I’ll try, – сказал мальчик и действительно перевел.
Но Винсент все равно не понял, и Брух ему объяснил:
– Тан Ель изложила нам классный план проведения выборов. Не знаю, это ее идеи или твоей команды, но видишь, что тут завернулось?! Если мы выиграем, ты получишь орден Героя России, бля буду!
– Папа! – укорил его сын. – Watch your language!
– Извини, Марик, – сказал Брух-отец. – Познакомься. Это дядя Винсент, он делает бронированные и летающие автомобили.
– Правда? Really? – загорелся мальчик. – Можно мне посмотреть?
– Запросто, – сказал Винсент. – Как только твой папа и его друг привезут мне кевлар и броневую сталь. О’кей? А сейчас мне нужно идти наверх.
Но наверху, в номере 1120, где находился офис американской команды, Винсента ждало разочарование – Александра укатила в очередную командировку.
– Ты ее только что упустил! – сказала Лэсли Голдман и потянула воздух ноздрями, указав на пакет в руках Винсента: – Настоящие гамбургеры?! О Винсент! – И на радостях даже обняла его. – Это так мило с твоей стороны!
Американцы, бросив свои компьютеры, расхватали гамбургеры и радовались им, как дети – даже больше, чем привезенной Винсентом зарплате.
– Ты не представляешь, какая тут еда! – жаловались они Винсенту и показали ему крошечные бумажные талоны на питание в гостиничном ресторане. – Смотри! Они выдали нам талоны на еду в ресторане. Типичный коммунизм!