Китовая эра
Шрифт:
– Да папа и так это понял, наверное, – хмыкнул Уон. – Если он тоже вчера смотрел новости, конечно.
– Смотрел, – кивнул Уол. – Мы вместе смотрели.
– Что там, кстати?
– М?
– По прогнозу погоды.
– На когда?
– На через две недели. В поход в какую погоду идти будем?
Уол потянулся, вспоминая прогноз, и коротко зевнул.
– Здесь будут дожди и довольно прохладно, а там, куда мы пойдём, немного теплее.
– На суше всегда теплее, чем в воде?
– Ну да. Практически.
– И насколько?
Уол недовольно фыркнул.
– Узнаешь скоро
– Ну вещи-то мне какие брать?
– В поход, Уон, тем более, такой серьёзный, надо брать разные вещи, желательно на круглый год, а не плыть в одном комбинезоне с капюшоном, как ты.
– Чем тебе не нравится мой комбинезон? – ощетинился Уон. – Он удобный. И у него есть огромные карманы. Да ты сам в таком же!
– Ну да, но… Кто знает, сколько в итоге может продлиться экспедиция.
– Ты говорил мне про три недели.
– А ты, видимо, меня не слушал, – сердито отвернулся Уол. – Всякое может случиться. Я вот ни на секунду не поверил в эти «три недели», ещё когда их только объявили, – Уол задумчиво запустил пальцы в песок и просеял его. – Три недели… Что такое три недели для похода на сушу? Да ничего! Миг, пустяк! Что можно узнать за три недели? Смысл тогда вообще идти на сушу, если тебе отведено всего лишь три недели на то, чтобы… Чтобы что? За три недели можно только приплыть к суше, выйти на побережье, посмотреть на неё, покормить чаек и уплыть. Всё, больше ничего. Можно ещё умудриться попасть в неприятности, но это надо обладать прямо-таки огромным везением.
Уол рассердился не на шутку. Уон замялся.
– Ну… Сам же говорил, что территория неизвестная…
– Так она и останется неизвестной, если организовывать походы по три недели! – запыхтел в воду Уол. – Как минимум три месяца – слышишь, месяца, а не недели! – вот какой срок должен быть у настоящего, хорошего, достойного похода, если хочешь знать моё мнение. А не эти жалкие три недели…
– Как хорошо, что ты не веришь, что мы ими обойдёмся, – снисходительно хмыкнул Уон, закапывая хвост в песок. Мимо него прополз большой коричневатый краб с четырьмя клешнями.
– Да, пожалуй и так, – согласился Уол. – Это обнадёживает.
– Но нельзя же с места в карьер, – продолжил Уон. – Сейчас сходим на три недели, потом на два месяца, а потом, глядишь, и на год экспедиции появятся!
– Это-то да, – опять согласился Уол. – Знаешь, чего я жду? Появления постоянной биостанции на суше.
– Так у нас же есть уже.
– Нет, та на побережье, в море на мелководье, по сути, а я говорю про сушу. Прям на суше, понимаешь? В самом её сердце.
– Ну, это сложно, наверное, – сказал Уон.
– Конечно, сложно! – весело воскликнул Уол, как будто только что сказал: «Это же элементарно!»
– И строить долго… – задумчиво продолжил Уон.
– Ага.
– И опасно…
– Естественно!
– Ну не знаю, – заключил Уон. – Как по мне, три недели для начала – вполне себе нормально. Не больше, не меньше – в самый раз. В конце концов, сам говорил, что мы не знаем, с чем там столкнёмся. Вдруг разумные обезьяны окажутся не такими уж и разумными.
– Ну нет, – задумчиво хмыкнул Уол. – Может, не такие разумные, как мы, но мозг у них имеется. Машины
– А ты видел их?
– Машины-то? – Уон кивнул. – Видел. Там много всяких: больше всего каких-то железяк, похожих на перевёрнутую ракушку. Учёные сделали предположение, что они на них плавали, раз их больше всего в морях и океанах. Но мне другие понравились, их меньше: похожи на железных альбатросов.
Уон глубоко вздохнул.
– Железные альбатросы… – мечтательно протянул он, запуская свои длинные синие пальцы в песок. – Зачем они? Летали?
– Скорее всего, но какие-то они маленькие.
– Это просто мы для них большие.
– Может быть. Там даже наши трамваи есть, кстати.
– Правда? И зачем им они?
– Тоже плавали на них, наверное.
– А перевёрнутые ракушки?
Уол задумался.
– Ну те над водой, а эти… Под, наверное. Не знаю.
– Наверное…
– Но те машины, что на китов похожи, мы у них позаимствовали, это факт. Уж не знаю, как они их использовали, но трамваи из них получились отличные.
Уон перевернулся на спину и посмотрел в чуть просветлевшее небо. Тихо не было: кидались друг на друга разгорячённые грозой волны, где-то рядом ещё шептал дождь, и после коротких вспышек молний порыкивал гром.
Оба, и Уон, и Уол, почувствовали, как мысль об экспедиции постепенно наполняет их и даёт осознать себя в полной мере: они идут в поход на сушу. Не просто пройтись по реке, а прямо в самое её сердце. В ту сторону, где пару лет назад в последний раз видели разумных обезьян. Они идут туда не одни: у них есть команда. Команда дружная, состоящая из старых друзей – китов поколения, выросшего на известиях о цивилизации разумных обезьян. Это были киты, в детстве которых снимались документальные фильмы про останки другой цивилизации. Это были киты, которых по школьной программе возили в музеи, где залы были посвящены только ей – вымершей, как тогда считалось, цивилизации другого разумного вида. И, в конце концов, это были киты, которые застали тот самый экстренный выпуск новостей и срочно включённый прямой эфир, который одновременно передавали по всем каналам, телевизорам и устройствам: тот самый эфир, на котором совершенно чётко были видны идущие вдоль береговой линии представители другой цивилизации. Миллиарды китов со всех океанов, затаив дыхание, смотрели на десяток разумных обезьян, а те, в свою очередь, с надеждой махали им в большие объективы камер. Потом один из китов попробовал установить контакт – и всё это в прямом эфире, – но обезьяны, видимо, испугавшись, убежали обратно в глубь суши. Однако этого было достаточно: миф о вымирании цивилизации был развеян. И началась работа.
– А вдруг мы опоздали? – робко спросил Уон, повернув голову к брату. – Вдруг те обезьяны, которых видели пару лет назад, были последними?
Уол ничего не ответил. Помолчали.
– Всё может быть, – сказал он наконец. – Именно за этим мы и идём: выяснить, что произошло. Кто они. Что они. И как мы можем помочь.
– Выяснить, – грустно вздохнул Уон, – или, наоборот, только потеряться в догадках.
– Но разве это не прекрасно? – спросил Уол. – Разгадывать неразгаданное? Отвечать на неотвеченное?