Клад
Шрифт:
Считая себя человеком достаточно стоящим, чтобы пользоваться уважением других, в том числе вниманием женщин, он недоумевал, почему Лида относится к нему высокомерно, иронизирует, открыто мстит? Разве можно носить в себе зло так долго? Всякое напоминание о прошлом для человека болезненно, если в годах минувших было больше радости, чем сейчас. В душе рождается досада о упущенном, одолевая горечь пережитого — неприятно вспоминать. Что дает сейчас Лиде примитивная месть, кроме необязательных волнений и головной боли?
Не преодолев разлада с собой, Табаров через два месяца после встречи в Томске приехал в Ускен, где, согласно гостиничной анкете, постоянно проживала Лида Скворцова.
В рудный
Главная встреча их впереди. К ней нужно как следует подготовиться. Сначала Виктор Николаевич хотел познакомиться с краем, куда занесла его судьба. Профессиональный интерес геолога увлек в горы. Здесь ученый поразился загадочному молчанию распахнутых далей. Все в той стороне было словно в сговоре против человека… В нем пробудился азарт открывателя. К той поре он искал точку приложения для своей симметричной теории. Ему называли другие регионы для опробования, но, кое-что зная о возможностях рудного края, он загорелся желанием испытать свою методику поиска именно здесь. Болезненное тщеславие подогревалось тем, что в случае удачи он мог бы назвать открытое им месторождение именем любимой женщины… Этот дар его сердца стал бы для нее сюрпризом, обойти который просто невозможно.
В здешние места, как видим, доктор геологии Табаров попал почти случайно, ради встречи со Скворцовой. Заглянув отнюдь не ради любопытства в местные справочники, где имелось кое-что о прошлом промышленного города, пришел в изумление от младенческих характеристик населенных пунктов и окрестных гор. Все здесь лишь закладывалось, начиналось и требовало умелого завершения. Далекие от научного обследования недр местные геологи ковырялись в земле кое-где и наугад… Их славили на всех перекрестках, осыпали наградами, венчали почетными титулами, по существу за незначительные с точки зрения истинной науки достижения. Все здесь как бы томилось в ожидании настоящего хозяина. Душа Табарова трепетала в предчувствии неслыханной удачи! Однако на пути к этой главной радости жизни стояла все та же Лида — хозяйка его давних мечтаний и нынешнего настроения. Знала бы она о вожделениях Виктора Николаевича…
Скворцову в те дни приезжий увидел в самом неподходящем месте — на рыночной площади, среди пестрой толпы и разноголосицы. Рядом с нею, неся хозяйственную сумку, поддерживая под локоток, шел рослый, атлетического сложения бородатый мужчина, в котором Табаров при немалом напряжении угадал отдельные черты собственного лица. Парень помогал матери сделать покупки, заботливо оберегал ее от излишней тяжести… «Это еще одна насмешка жизни надо мною! — тут же определил Виктор Николаевич. — Встретить сына уже взрослым, поглядеть на него издалека… А как мечтала покойная мама увидеть меня в кругу семьи, подержать на руках внука!.. Знала бы родимая о том, что как раз в те дни, когда она настойчиво толковала мне о необходимости иметь семью, живой внук ее бегал в далеком Казахстане. Мальчонка тогда уже ходил в первый класс! Если бы знала, быть может, прожила бы еще несколько лет?!.»
А первая любовь Табарова после разрыва с обожателем, скрывая свой позор, уехала в Ускен, о котором в те годы едва слышала. Взяла билет — лишь бы подальше… Не окончившую вуза Лиду приняли, да и то с трудом, на должность техника в геологическое учреждение. Позже, когда ребенок подрос, она возобновила учение. Постоянная нужда и напряжение жизни выработали в ней привычку мыслить активно, остерегаться очередных ошибок, экономить каждую копейку… Ее старание, а подчас и незаурядное умение обратили на себя внимание руководителей. Привычка преодолевать,
А как же мальчик? Замечая его раннее развитие, Лида записала сына в первый класс в шестилетнем возрасте. На редкость серьезный паренек шел среди ровесников первым в математике. Невзирая на нехватку лет, в начале учебного года Сережу из второго класса перевели в третий… В пятнадцать поступил в вуз.
Виктор Николаевич, когда узнал об этом, возгордился собою. Он отнес успехи сына к наследственным особенностям Табаровых… Понимая, что юношескому возрасту свойственны и «скачки» и всякого рода нездоровые увлечения, Лида взяла парня под неусыпное родительское наблюдение: выпросила для него должность рядового геолога в тематической партии, которой руководила. Впереди научная работа, но полагалось усердной практикой закрепить то, что вычитано из вузовских учебников. Все это отец узнал о сыне после, из уст Сережиной матери.
Они встретились не среди рыночной толчеи, разумеется, а в одном из лучших номеров ускенской гостиницы. То была их счастливая встреча, принесшая обоим радость. Лида не скрывала изумления, увидев Табарова на земле, ставшей для нее родной. Не важничала, не строила из себя недотрогу. Казалось, забыла все обиды и ту неприятную размолвку в Томске, где она, как признавалась теперь, сорвалась совсем по-глупому.
Виктор Николаевич почти в первые минуты их встречи бухнул о том, что вынашивал в сердце долгие и мучительные для него недели и месяцы:
— Лидок!.. Прости меня, если ты в силах это сделать… Хочешь, я стану на колени… Я преклоняюсь перед тобою и твоим поступком… Родила сына, воспитала. Еще один твой подвиг — направила его по стопам матери и отца, вырастила геолога… А ведь моя профессия тоже от отца!.. Ты ни в чем не помешала мне, шла долгие годы где-то рядом, шаг в шаг, не отставая, если сказать честно, опережая меня!.. Подумать только: ты сберегла сыну мою фамилию, продолжила наш род, а быть может, и сохранила славу всего рода! Теперь я понял: ты поистине необыкновенна, несовременна даже — из хороших книг, из древних преданий. Хотел бы знать: какой суд ты мне приготовила на случай вот такой встречи? Я готов принять казнь, вынести любое испытание. Все перенесу, соглашусь на любые условия, лишь бы отогреть твое сердце. Какой бы выбор ты сейчас ни сделала, будешь права, потому что в жизни победитель не я, а ты! Честно!
Лида молчала, слушая все это. Она, кажется, даже не взволновалась, не обрадовалась его признанию своей вины, не уронила слезинки.
— Скажи что-нибудь, Лида! Не молчи!
Женщина продолжала сидеть молча. Она лишь слегка сгорбилась в низком кресле у журнального столика, словно ее все еще угнетала тяжесть пережитого. И тогда Табаров принялся излагать план ближайшего их будущего. На случай, если Лида не сможет простить и не согласится переехать из Ускена к нему, в город их юности.
— Дальнейшее воспитание Сережи доверь мне. Как-никак я в высших сферах науки… Большой город, обширные связи, свой институт.
— Нет-нет, Табаров! — проговорила она, подняв голову. — Об этом даже не заикайся! Без Сергея я не смогу. Он стал частью моей жизни. Он мне нужен сейчас, как никогда прежде.
— Да, но мы можем воспитывать сына совместно.
Странно, однако женщина пропустила эти слова мимо ушей, кажется, слегка опечалилась.
— Когда нас познакомишь? — допытывался Табаров, пытаясь перехватить ее взгляд, плывущий куда-то мимо. — Парню пора узнать того, чью фамилию он носит. Теперь он взрослый, и наступило время, когда следует отбросить всякие условности, которыми матери-одиночки пичкают своего ребенка.