Клад
Шрифт:
Кот все понял и несколько омрачился, бросив взгляд на Мазина, будто догадываясь, что лишился рыбки по его вине.
Вера накрошила в блюдце ломоть батона и полила молоком. Кот принялся за еду. Хотя он был и голоден, но ел с достоинством, а может быть, хлеб не возбуждал хлопотливой жадности. Однако своего кот добился, собственные дела решил в первую очередь и притих.
— Догадываюсь, почему вы пришли, — услыхал Мазин и оторвал взгляд от насыщавшего утробу животного.
Почти так же, но с большей
— Потому вы меня по пути и не расспрашивали?
— Я же должна показать сначала.
— Показывайте, — согласился Мазин, готовый к тому, что ему представят инопланетянина, пришвартовавшего к лоджии «летающую тарелку».
Оказался, однако, не инопланетянин. Собственно, она уже держала это в руке, смятый почтовый конверт. Мазин счел его за ненужную бумажку, которую Вера собирается выбросить. Нет, бумажка предназначалась не в мусорное ведро. Вера развернула конверт и положила на клеенку желтоватую монету.
— Вы хорошо видите?
Мазин в эту минуту глазам не верил, но ответил сдержанно:
— Не так хорошо, как раньше.
— Сейчас я принесу лупу.
Мазин подержал монету на ладони — античная, благородный металл. Неужели?!
— Вот лупа.
На монете был изображен длинноволосый, довольно привлекательный мужчина, похожий на солиста из современного ВИА.
Вера пояснила:
— Это Митридат Шестой Евпатор, он трижды воевал с Римом, царь Понта, владел Крымом.
— Там закололся Митридат? — вспомнил Мазин.
— Не совсем так… Он хотел отравиться, но яд не подействовал, потому что он много лет приучал себя к ядам. Тогда он приказал рабу убить себя. А на обратной стороне Пегас, Митридат считался покровителем искусств.
Кот между тем слопал все наполнявшее блюдце, подобрел и начал бесцеремонно тереться боком о ногу Мазина. То ли проявлял доброжелательство, то ли блохи беспокоили.
— Это очень умный кот, — сказала Вера.
Зверь тотчас же посмотрел на нее с благодарностью.
— Не сомневаюсь, — ответил Мазин без должного восторга, и кот, безошибочно уловив интонацию, взглянул на него с осуждением.
«Интересно послушать, что бы он сказал об этой монетке, но придется спрашивать хозяйку».
— Прошу вас, расскажите, как она к вам попала?
— Вас сам факт интересует? Конечно, я понимаю, я должна была сразу обратиться, но поверьте, я нашла ее только утром. И целый день думала, а тут и вы.
— Не волнуйтесь! Лучше по порядку.
— Да-да, я понимаю. Лето сейчас, очень жарко…
Вера остановилась, и Мазин понял, что в отличие от Дарьи она нуждается в помощи.
— Да, жарковато, — поддержал он спокойно.
— Пекло! Ночью тоже очень душно, поэтому я оставляю лоджию открытой, хотя сейчас все боятся. Знаете, квартирные кражи…
— Знаю, — кивнул Мазин.
— Монету бросили в лоджию. Со двора. Ночью. Кажется, во вторник. Я
— Только монету? И ничего больше?
— Да, никакого адреса, никакой записки.
«Она должна была сказать — «ничего не понимаю»! Но не сказала. Значит, имеет предположение или знает, почему монету бросили…»
Мысль Мазина работала скорее лихорадочно, чем четко. Неожиданность оказалась гораздо неожиданнее, чем можно было предположить. Игорь Николаевич многое повидал на служебном веку, но такое, чтобы в квартиры забрасывали золотые монеты, случилось в его практике впервые. Обычно золото следовало обратным маршрутом.
«Что же делать? Признаться, что пришел узнать о погибшем, а все, что услыхал, полная неожиданность? Стоит ли? Конечно, Вера не преступник Филин, перед которым он просто права не имел до конца раскрыться, умалить авторитет. Авторитет был необходим, чтобы оставить Филина в состоянии неопределенности, сомнений, растерянности. Здесь напротив. Авторитет нужен, чтобы помочь этой, безусловно честной, но в чем-то, кажется, напутавшей женщине обрести уверенность. Ни в коем случае не надувать щеки, не изображать всезнайку! И все-таки придется рискнуть. Когда-то говорили, что риск — благородное дело».
— Монета из «клада басилевса»?
Вера наконец обрадовалась. Видно, ей было не очень понятно его поведение.
— Конечно! Потому и ко мне.
— А зачем? Или за что?
Мазин задал эти вопросы, откладывая главный, о судьбе клада.
— Не знаю, может быть, это предупреждение или угроза. Смотри, мол, и у тебя совесть нечиста.
— Разве?
Радость на лице Веры погасла, и оно вновь стало печальным.
— Если ошибка приводит к опасным последствиям, можно ли считать себя невиновной? Вы пришли ко мне первым, а должна былая.
— Мы встретились после того, как вам забросили монету. Ошибка была допущена раньше.
Игорь Николаевич не подчеркнул вопроса в последней фразе, оставляя возможность подумать над ответом. Но Вера ответила сразу.
— Раньше. Вы все знаете?
И хотя последние слова прозвучали четко вопросительно, за ними слышалась убежденность, что он, несомненно, знает.
Тогда Мазин сказал:
— Нет, не знаю.
Разговор чем-то напоминал недавнюю беседу с Филиным. Снова неожиданности, сомнения, трудный выход на правду. И в то же время все было не так. Идя к Филину, Мазин понятия не имел о кладе; идя в музей, подозревал, что смерть неизвестного с кладом связана. Скрывая незнание от профессора, старался узнать, что тот хочет скрыть; недоговаривая Вере, стремился поощрить ее откровенность. Наконец, признаваясь в лукавстве, над Филиным чувствовал победу, сознаваясь Вере, испытывал неловкость.