Классическая проза Дальнего Востока
Шрифт:
Их спутники жизни, покривившись немного, мирятся с этим: "Что поделать! Нынче свет уж таков!"
А когда есть на выбор две невесты, то всегда побеждает самая смазливая.
Редко бывает, чтобы невеста обладала сразу всеми девятью Достоинствами, но с каких это пор повелось, выдавая замуж девушку довольно привлекательной наружности, давать за ней приданое? Что может быть глупее? Следовало бы, наоборот, брать деньги от жениха соответственно красоте девушки.
Я условилась, что буду получать на новой службе восемьдесят моммэ серебра в год и сверх того платья для всех четырех
Рано утром на второй день второго месяца я впервые явилась в господский дом. Хозяйка еще принимала утреннюю ванну. Скоро меня позвали к ней в гардеробную.
На вид госпоже и двадцати лет не было, нежная, деликатного сложения, красавица такая, что второй подобной на свете не сыщешь. Я женщина, и то была покорена. Она стала ласково со мной беседовать, а под конец сказала:
"Есть у меня на сердце одно горе, такого рода, что никому о нем и сказать нельзя. Я держу его от всех в секрете и прошу тебя, напиши, что ты не выдашь мою тайну, на бумаге для клятв с именами богов".
Я не могла догадаться, о чем пойдет речь, но раз госпожа, доверившись мне, обратилась с такой просьбой, то нельзя же ослушаться. Повинуясь приказу, я взяла кисть и бумагу для клятв и написала на ней обещание хранить тайну, а сама в душе молилась: "Если не будет у меня постоянного друга, то дозвольте мне, боги и Будды, хоть мимолетную любовь".
"Теперь я расскажу тебе о моей беде. Я не уступаю другим красотой лица, но волосы у меня, на мое горе, редкие и плохие. Вот взгляни сама!
– И она распустила свой шиньон. Фальшивая накладка выпала.
– Собственных волос у меня круглым счетом с десяток, словно у лысого старика".
От сердечного огорчения госпожа увлажнила слезами свои рукава.
"Вот уже четыре года, как я вступила в любовный союз с господином этого дома. Если случится ему иногда вернуться домой слишком поздно, - "уж это недаром!" - сержусь я и, отодвинув подальше свое изголовье, притворяюсь спящей. Хороший повод для притворной размолвки и любовной игры, но в душе моей страх: ведь если ненароком мои волосы растреплются, то - прощай любовь! Как это мне горько! Долгие годы скрываю я свою беду от всего света. Боже тебя сохрани о ней проболтаться! Женщины должны стоять друг за друга". И она подарила мне с своих плеч косодэ, сплошь расшитое золотом и серебром.
Узнав о печальной тайне моей госпожи, я пожалела ее от всей души. Следуя за ней повсюду, как тень, я при помощи бесчисленных ухищрений умела скрыть ее недостаток от чужих глаз.
Но с течением времени в сердце госпожи вселилась беспричинная ревность. Она позавидовала моим прекрасным от природы волосам и приказала мне их остричь. Жалко мне их было, но что поделать, - хозяйской воли нельзя ослушаться.
"Но ведь они скоро отрастут. Повыдергай себе волосы так, чтобы лоб у тебя оплешивел", - приказала тогда госпожа.
Какое бессердечие! Я попросила расчет, но госпожа не захотела меня отпустить, а изводила злыми словами с утра до позднего вечера.
Я совсем исхудала и, возненавидев свою госпожу, задумала недоброе. Мне хотелось, чтобы господин увидел, какие у ней волосы, и разлюбил ее.
Я так приучила кошку играть по ночам с моими
Однажды в позднюю пору уныло лил дождь, и господин мой в обществе женщин с удовольствием слушал игру на кото. А я, улучив минутку, натравила кошку на госпожу. Кошка немилосердно вцепилась ей в волосы. Посыпались шпильки, выпала фальшивая накладка... Все тайное стало явным взору, и любовь, которая пять лет жила в сердце господина, исчезла в единый миг!
Красивое лицо госпожи изменилось от стыда и горя, она набросила себе на голову покрывало и погрузилась в печаль. С тех пор господин охладел к ней и вскоре, придравшись к какому-то пустячному поводу, отослал назад на родину. А я, улучив удобную минуту, прибрала хозяина к рукам.
Как-то вечером, когда дождь лил не переставая и поблизости никого, кроме нас двоих, не было, господин спал в гостиной, положив голову на край токонома, как на изголовье.
"Вот самое время добиться победы!" - решила я и, хотя он и не думал меня звать, нарочно откликнулась: "Иду! Иду!"
Я подошла к нему и разбудила его:
"Вы звали меня? Что изволите приказать?" - "Я не звал".
– "Ах, значит, я ослышалась!"
Но я и не подумала уйти, притворившись простушкой, не знающей приличий. Закрыла его ноги одеялом, подложила под голову подушку... "Нет ли здесь людей?" - спросил он. "Сейчас как раз ни души". И не успел он взять меня за руку, как я забрала его в свои руки.
Золоченый шнур для прически
Призывные крики на перекрестках ночью
– Я испробовала уже все должности, какие были только для меня доступны. Волны морщин побежали у меня по лицу, и я снова вернулась к морю любви - веселому кварталу Симмати в стране Цу. Так как я прежде в нем служила и хорошо его знала, то я воззвала к состраданию своих старинных друзей и получила должность управительницы в доме любви.
Какая пропасть отделяла меня от прежних дней! Невольно становилось стыдно.
Для управительницы положен особый наряд, сразу ее узнаешь. Носит она светло-красный передник, не особенно широкий пояс повязан на левом боку. При ней всегда множество ключей. Оттого что ей приходится все время совать себе руку за пазуху, где лежат деньги, подол ее платья всегда сзади короче. Голову она обычно повязывает полотенцем.
Ходит управительница беззвучно, крадучись, с лица у нее не сходит нарочито суровое выражение. Ее боятся больше, чем можно было бы ожидать. Опытная старуха наставляет на ум молодых таю и даже самых недогадливых за короткое время сумеет отшлифовать так, что они будут иметь успех у гостей. Она заставляет девушек работать без отдыха.
Благодаря ее стараниям они начинают приносить хозяевам хороший доход.
Я знала до тонкости чувства дзёро и быстро открывала их тайные шашни с дружками. Ну и доставалось же им от меня! Даже таю меня боялись, да и гости жалели девушек и, не дожидаясь дней, когда принято делать подарки, давали мне по два бу с человека. Так дают черту шесть грошей при переправе через адскую реку. Но нельзя долго творить зло другим людям.