Классный учитель
Шрифт:
– О, а кто у нас в домике, как всегда? – начала тут же жена.
Тимохин ополоснул щеки, сохраняя непроницаемое выражение лица. Самое лучшее в таких ситуациях – отсутствие реакции на раздражитель.
– Удобно, правда? – не унималась Марина. – Вот вам удобно, мужикам!
Она взяла с полки фен, воткнула штекер в розетку, включила, стоя за Тимохиным и выглядывая из-за его плеча, пытаясь рассмотреть себя в зеркало. Суша волосы, Марина нервно водила феном из стороны в сторону. Тимохин придирчиво осмотрел подбородок, оценивая
– Умылся, побрился, пожрал, надел непонятную одежонку, и готов! – перекрикивала Марина фен.
Вытерев лицо, он развернулся к Марине, всем своим видом демонстрируя желание покинуть ванную комнату. Но ей было необходимо во что бы то ни стало донести свою мысль до супруга.
– Пять минут и готов! А жене – детей собрать, накормить, самой накраситься, одежду подобрать, ребенка – в сад.
Марина выключила фен и прижалась к стиральной машинке, давая пройти Тимохину.
Тот вышел и прошел в коридор, где перед зеркалом хныкала Олька. Она неумело пыталась расчесать свои волосы, завивающиеся на концах в симпатичные кудряшки. Из ванной комнаты снова послышался шум фена, прерываемый нарочито громким ворчанием жены: «У меня сегодня гости на площадке, мне надо выглядеть», «В садик опоздаем, снова выслушивать от воспитателя».
Тимохин вытер слезы у дочери, взял из ее рук расческу.
– Давай сюда. Ща все будет. За дело берется папа.
Олька с доверием глянула ему в глаза и улыбнулась.
Расчесал дочери волосы, как мог собрал волосики в хвостик на макушке. Они с Ольгой рассматривали прическу в зеркале, и Тимохин спросил у идущего мимо Игоря:
– Ну что, норм?
Игорь не отреагировал, а Оля энергично закивала и принялась обувать сандалии. Тимохин потрепал дочь по голове и пошел за сыном на кухню.
Небольшой плоский экран, установленный на стене, показывал новости. Игорь сидел за столом напротив, на ощупь поедая яичницу, так как все внимание ушло в соцсети, которые он просматривал в телефоне. Тимохин взял со стола полупустую кружку с кофе, сделал глоток, слушая передачу.
– Сын экс-губернатора Михаила Линника решил пойти по стопам своего отца и зарегистрировался кандидатом в депутаты Законодательного собрания, – вещал диктор. – В дальнейшем Леонид Михайлович намерен добиваться губернаторского кресла.
На экране появилось изображение упомянутого Леонида Линника – брюнета лет сорока, дающего интервью корреспондентам.
– Вот козел, – Тимохин поставил кружку на стол.
– Пап, ты чего? – отреагировал на реплику Игорь.
Тимохин молча выключил телевизор и снова пошел в прихожую.
Оля стояла в одной сандалии, а в руках держала вторую, мучилась с металлической застежкой.
Тихонов взял из ее рук обувь и, расстегнув ремешок, отдал обратно.
– Спасибо, папа.
Из ванной вышла Марина – с макияжем, красивой укладкой, но все еще в халате и раздраженная.
– Ну, куда ты обуваешься уже? –
Оля застыла на месте, держа сандалию в руках.
– Дурдом какой-то… – бросила Марина и ушла в комнату.
Тимохин назвал про себя жену стервой, а сам присел на корточки перед дочкой.
– Ты это, давай второй надевай, мама сейчас махом, – шепнул он ей. – А я пойду тоже одеваться, а то папе на работе дадут по жопе за опоздание.
Оля засмеялась.
Из комнаты вышла Марина. Женщина, которая свела Тимохина с ума пятнадцать лет назад. С годами она стала еще привлекательнее, но характер портился. Возможно, Тимохин сам был отчасти в этом виноват… На Марине был брючный костюм, из-под пиджака выглядывал топ с глубоким декольте.
– Там такая работа, что не страшно, даже если уволят сразу, – прокомментировала она, уже без злости и раздражения, а так, по привычке.
Тимохин придерживался выбранной стратегии – молчание. Марина, наклонившись, обувала туфли.
– Хотя нет, – добавила она, – без папы все пропадет, он ведь у нас гроза телефонных воришек.
Протянув руку к декольте жены, Тимохин одернул вниз топ, заглянув глубже. Марина шлепнула его по руке. Оля, уже уставшая ждать маму, начала что-то ковырять в стене. Из кухни вышел Игорь.
– Пап, арестуй маму, она неуважительно относится к стражу порядка, – внес он свой вклад в утренний семейный полилог.
Марина выпрямилась, готовая дать достойный ответ и сыну, но заметила занятие Оли.
– Дочка, не нужно портить квартиру, за которую, – выразительный взгляд на мужа, – мама еще не расплатилась.
Взяв Олю за руку, Марина вышла, захлопнув дверь перед носом Тимохина, намеревавшегося чмокнуть обеих на прощание.
Художники и соседи
Задержаться на лестничной площадке у почтовых ящиков Тимохина заставили нарисованные мелом на почтовых ящиках крестики. Соседка, пожилая женщина, также в раздумье созерцала необычные художества.
– Здравствуйте, Елена Андреевна, – поздоровался Тимохин.
– А, Алексей. Вот полюбуйся.
– Крестики? – спросил он.
– Они, родимые, – кивнула Елена Андреевна. – И на моем, вот, стоит. И на Марии Степановны с седьмого.
– А на моем не стоит.
– Ну вот и думай теперь, что хотели…
Она, кряхтя, спустилась по лестнице на первый этаж.
– Кто хотел? – спросил Тимохин, спускаясь следом.
– А шастали тут двое. Темненькие. Не русские, кажись. Спросила, чего хулиганят.
Елена Андреевна остановилась у двери в свою квартиру.
– И что? – уточнил он.
Соседка пожала плечами и скрылась за дверью, не ответив. Тимохин тоже пожал плечами, постоял секунду, затем вернулся к ящикам и переписал номера отмеченных крестиками в свой блокнот. Теперь пора было спешить в участок.