Классный учитель

Березуля Катя

Проходя по двору, Тимохин увидел впереди, у следующей девятиэтажной панельки, двух подростков, рисующих что-то на стене дома.

Он неслышно подошел к ним сзади – на стене крупными черными буквами красовался номер телефона. Мальчишки были в легких кофтах с накинутыми на головы капюшонами, рюкзаками за спинами. Наверное, немного старше Игоря, прикинул про себя Тимохин. Один держал в руке баллончик с краской.

– Восьмерка кривовато получилась, – отметил вслух Тимохин.

Парни резко обернулись.

Изображая

ценителя живописи, зажав рабочую папку локтем, прищуривая глаза и массируя подбородок, Тимохин делал вид, что внимательно рассматривает надпись, как будто картиной любуется. На самом деле, он уже запомнил особые приметы парней. Сережка в ухе белобрысого и шрам над левой бровью, у лысого на шее виднеется часть татуировки – крыло, на пальце крупный перстень.

– Краски скудноваты…

Он сделал шаг ближе к парням. Тот, что с татуировкой, державший баллончик, тут же бросил его в Тимохина и крикнул напарнику «Валим!», после чего оба смотались.

Тимохин успел среагировать, закрыв лицо. Баллончик попал в руку и упал на землю. «Засранцы», – проворчал он, потирая ушибленное место. После сфотографировал нарисованный на фасаде дома номер телефона, поднял баллончик и закрасил несколько цифр. И далекому от полиции человеку было понятно, что молодые люди рекламируют какую-нибудь наркоту.

Именно в этот момент мимо дома шел, опираясь на палочку, Иван Петрович, сосед, остающийся к своим 70 годам на удивление бодрым и энергичным. Он не преминул остановиться:

– Здравствуйте, товарищ Тимохин.

– Доброе утро.

– Да где же оно доброе, когда родная милиция фасады домов портит?

Иван Петрович с укором глядел на баллончик в руке Тимохина.

Тот сначала смутился, но потом открыто посмотрел в глаза Ивану Петровичу и поправил соседа:

– Не милиция, а полиция. Не мешайте работать.

– Ну-ну, – буркнул Иван Петрович и побрел прочь, говоря как бы себе под нос, но нарочито громко:

– Иди на своем доме и работай, полицейский… Сталина на вас нет!

Да, утро понедельника начиналось интересно. Тимохин побрел на работу, предвкушая череду мелких дел – краж документов, кошельков и мобильников, бытовые скандалы, пьяные драки и прочая, и прочая… Но в следующем дворе его ждала очередная причина для остановки.

Недалеко от мусорных баков он заметил полицейский УАЗик, накрытое черным полиэтиленом тело и некоторое количество зевак, с которыми беседовал Петров, его коллега. «Моложе меня лет на десять, а делами занимается раз в десять более интересными и важными», – вздохнул про себя Тимохин. Заметив его, Петров махнул.

Сослуживцы пожали друг другу руки.

– Что тут у тебя? – поинтересовался он.

– Мужик вышел вынести мусор, упал посреди улицы, – охотно поделился Петров. Наверное, сердце.

Тимохин подошел

ближе к телу, руки зачесались узнать подробности, опросить свидетелей, поразмышлять о происшествии.

– Ага, посмотри, вдруг он телефон у кого спер и в розыске, – съязвил Петров, заметив, как у коллеги загорелись глаза, и громко заржал. Но все-таки присел на корточки рядом с телом, откинул край полиэтилена.

Тимохин глянул в лицо умершему, потом на Петрова.

– Это Сидоренко Паша, – умерший оказался знакомым.

– Уже выяснили, – сказал Петров и поспешно прикрыл труп.

Затем он отечески похлопал сослуживца по плечу, как бы разворачивая его восвояси. Тимохин спокойным коротким движением убрал с плеча руку коллеги.

– Это мой одноклассник, – счел нужным пояснить он.

Тимохин и Петров некоторое время смотрели друг другу в глаза, потом Петров почесал подбородок и согласился:

– Ну ладно, это может пригодиться. Мало ли что вскрытие покажет.

– Я забегу тогда сегодня, – воодушевился Тимохин.

– Давай, – снова согласился Петров.

Тимохин пошел, наконец, на работу. Его теперешнее настроение мог бы удачно проиллюстрировать какой-нибудь первоклассник, вприпрыжку с портфелем торопящийся в школу после известия о замене нелюбимой математики на любимую физкультуру.

Мертвые одноклассники

Когда Тимохин, наконец, добрался до участка, возле кабинета его ожидали уже около десяти человек, преимущественно женщин разного возраста. Он громко всех поприветствовал и попросил проходить в порядке очереди. Сам вошел в кабинет и прошел к своему столу в углу у окна.

И потянулась «серая будня», как любил Тимохин исковеркать это слово, унылое, как его жизнь в последние годы.

Первый заявитель, женщина лет шестидесяти, жаловалась на зятя и просила арестовать его.

– Что послужило причиной конфликта?

– Да этот найдет причину, прости господи. Буйный он. Не знаю, что дочка в нем нашла. Зачем вообще было рожать от такого детей, чтобы по ночам раздетой к матери убегать?

– Почему сама не пришла?

– Синячина у нее в пол-лица, – показала на себе женщина. – Куда идти?

– Надо снять побои, пусть приходит сама.

Женщина тяжело вздохнула. Тимохин протянул ей распечатанный протокол:

– Внимательно прочитайте, пожалуйста, поставьте подпись, если все верно.

– Да-да.

Женщина черкнула закорючку, лишь бегло пробежав глазами текст. Она немного подержала заявление в дрожащих руках, затем отдала Тимохину и со словами «прости господи» покинула кабинет.

Тимохин отложил документ в стопку на краю стола. Вошел следующий заявитель – мужчина лет 40, в очках, с лысиной, с портфелем в руках.