Клавдия
Шрифт:
– Да, уже поздно. Шлюзы открыли. Не хочу ехать через Хазельдорф.
– Конечно. Ты что, а вдруг там кто-то на тебя нападет, как на того бедолагу? – сказала тётя Эльза и ушла стелить Клавдии на диван. Клавдия
Взяв Тэдди на поводок, Клавдия шла за собакой и размышляла. Что же случилось ночью в парке, а главное – тот человек. Кто тот человек, который позвал её в парке? И почему он умер? Неужели просто от того, что споткнулся? Но Клавдия слышала его душераздирающие крики… Нет, что-то тут не так.
Полицейская машина поперек улицы прервала мысли Клавдии и заставила её развернуться назад к дому. Тэдди не хотел прерывать прогулку, но дальше путь был закрыт.
Утром Клавдия уехала от тёти с чувством, что она случайно стала свидетелем происшествия. На месте Клавдии любой здравомыслящий человек сказал бы: «О чём только она думает? Надо срочно идти
Проезжая указатель на Хазельдорф, Клавдия машинально свернула к деревне. До работы она успеет вернуться домой. В Хазельдорфе было только одно кафе, где можно было остановиться. Клавдия взяла кофе с булочкой и села за свободный столик. Основными посетителями утренних кафе во всех городах, в которых была Клавдия, обычно были пожилые люди. Типичная картина: женщина лет 80 в жемчуге и с красным маникюром пьёт кофе и курит изящную сигарету, а рядом у ног сидит маленькая собачка.
Клавдия хотела почитать Хазельдорфскую местную газету, но, как выяснилось, такой в деревне не выпускалось. Тогда Клавдии больше ничего не оставалось, как собирать местные сплетни. Потихоньку свободных мест в кафе становилось всё меньше и меньше. Наконец к Клавдии подсела женщина лет 70-ти с большой кружкой черного кофе. У пожилой дамы был тремор, и кофе постоянно расплескивалось в разные стороны.
–Возьмите салфетку, – предложила Клавдия.
– О, спасибо! Всегда наливают так много кофе – посетовала старушка.
–Может ещё сахар?
–Нет, спасибо, у меня диабет.
Женщина сделала несколько глотков и принялась рассказывать.
– Я была в церкви на утренней службе. Там было так холодно! Я очень замёрзла.
–Это в церкви Святого Габриэля?
–Что Вы, Святой Габриэль закрыт уже много лет. Он же был придомовой церковью Каролайтов. Как только последний Каролайт умер, церковь тоже перестала работать. Викарий тоже сразу уехал, а прихожане стали ходить в новую церковь Святого Якоба. Зато у нас в Святом Якобе есть большой орган и настоящее отопление, а не печное, как в Св. Габриэле. Только его викарий не включает. Всё экономит. Говорит, до зимы никакого отопления. Да и места много для всех. В Святом Габриэле было тесновато. Каролайты ведь для себя строили.
–Но ведь Хазельдорфский замок и парк – очень большое имение. Неужели никто не следит за ними? – Клавдия решила перейти к сути вопроса.
–Только за парком, и то, только чтобы главную дорогу не заваливало упавшими липами. Сам дом стоит законсервированным уже много лет и никому не нужен. Вот и этот несчастный, который туда забрёл, нашёл там свою смерть. Мы теперь всем приходом спать боимся.
–А смотритель или сторож?
–Нет никого, только пастух. Он живет недалеко от парка и часто гонит овец на стрижку через парк. Через упавшие деревья не могут перепрыгнуть овцы, поэтому он их распиливает и увозит топить печь, только и всего.
–Жалко, что такой большой дом пустует.
–Да кто будет там жить? Там толком ничего нет. Ни отопления, ни водопровода. Всё старое и трухлявое. Да и Каролайтов больше никого не осталось, все погибли на войне.
–А у Каролайтов не было детей?
–Как раз таки были, трое. Но как говорят у нас в приходе, они все после войны не вернулись. У старшего сына детей не было, он погиб. У дочки были дети, но из-за вспышки тифа обе малютки умерли. А третий вообще пропал ещё в детстве. А Вы откуда? Вы – не местная. – Проявила бдительность пожилая женщина.
– Я пропустила шлюз, его открыли, а я не успела. Теперь еду через Хазельдорф.
– Ой, да, эти шлюзы. Абсолютно неудобно. А сколько времени?
–Половина десятого.
–Мне нужно бежать, а то опоздаю на автобус до Хольма.
Дама убежала, а Клавдия решила, пока есть время, посетить могилу Эмиля.
Днём дорога к парку выглядела не так зловеще, как ночью. В деревне кипела жизнь, слышались голоса. Кто-то возился в саду, где-то дети играли с собакой. Клавдия остановилась у последнего дома. Это, по-видимому, и есть дом прежнего викария. Именно в этом доме в чердачном окне горел свет в ночь происшествия. Дом казался необжитым. Жалюзи были опущены, на дорожке от калитки до
Клавдия отправилась дальше и, обогнув хозяйский дом, она направилась по главной аллее. Днём, конечно, парк и узловатые липы в уродливых наростах выглядят не такими пугающими, как ночью. В канале плавает пара уточек и в ветках деревьев резвятся стрижи. Даже представить трудно, что ещё позавчера здесь произошло убийство. Клавдия на всякий случай объехала это место и свернула не на мост к дамбе, а к церкви Святого Габриэля. Здание церкви было небольшим, но из-за шпиля казался выше, чем он есть на самом деле. Внешний фасад был украшен вензелями и родовым гербом Каролайтов. Шпиль был украшен, как водится, эрценгелем Габриэлем. До окон было Клавдии не достать, да и состояли они из сплошной мозайки. Двери были заперты. Дверные ручки были в виде двух голов льва, которые держали в зубах огромные обручи дверных ручек. Пороги постепенно сжирала трава и мох. Клавдия заглянула в замочную скважину и увидела ещё одни внутренние двери. Обычно у церкви есть несколько входов, но один боковой вход был заложен, а двери другого были закрыты изнутри. По всему фасаду шли барельефы на библейскую тематику и обветшавшие от сырости надписи на латыни. Сразу за церковью располагалось заросшее рододендронами старое кладбище. Здесь уже давно никого не хоронили и не следили за могилами. Клавдия решила все-таки найти то, зачем она сюда пришла. Уже у самого леса в разросшемся кустарнике в окружении вазонов Клавдия нашла надгробие Эмиля Каролайта. Незабудки с его надгробия разрослись в разные стороны от могилы. Казалось, что вокруг могилы лежал ковер из голубых цветов. Всё надгробие было покрыто мхом, но верхняя часть была зачищена. Тот, кто пытался зачистить мох, бросил это занятие, так как большая часть надписи на плите была уже так изрядно изъедена зеленью, что разобрать надписи уже было невозможно. Значит, пока Клавдии не узнать, что так взволновало Анну-Лизу в день её смерти.
К тому же нужно было ехать на работу. Её смена начиналась в 16.00. Занося велосипед в вагон электрички, Клавдия точно знала, что нужно будет обязательно вернуться в Хазельдорф. Мысли о странных, но очень похожих смертях сейчас и много лет тому назад на парковой аллее не давали ей покоя. Но обратно в парк она сможет вернуться только завтра вечером.
Глава 5.
Большинство офисных работников в порту в 17 часов уходят домой. Ночная навигация на реке не такая плотная, как днём. Многое зависит от прилива и отлива. Не каждый сухогруз пройдет по Эльбе при низкой воде, тогда они становятся на рейд в районе Куксхафена и ждут нагонной волны. Зато при низкой воде хорошо идут рыбацкие баркасы. Путь для них свободен. Череду баркасиков с развешенными сетями можно наблюдать на закате солнца. Вечером в здании порта начинается другая жизнь. Приходят электрики, инженеры-сетевики, уборщицы и слесаря. Они проверяют оборудование, коллибруется система управления, моются полы и туалеты.
Пока филипинка Розита пылесосила в диспетчерском зале, Клавдия вышла за кофе. Диспетчерская находилась на последнем этаже, в «мозгах» здания, а буфет на первом. На табло над лифтом как раз стрелка указывала наверх, значит сейчас лифт придёт. Двери открылись и Клавдия вошла в лифт, где уже ехал Бруно, мастер по обслуживанию здания, или, проще говоря, слесарь. Бруно был эбеновым африканцем, но как и многие жители Гамильтон с мигрантским прошлым, попавшие в Германию на адоптацию ещё младенцами, считал себя коренным немцем. Когда его спрашивали, откуда он, Бруно с гордостью отвечал: «У меня швабские корни».