Клеопатра из графства Дербишир

Бакли Эмеральд

Дверь приоткрылась, но цепочка осталась на месте. Из квартиры доносилась негромкая восточная музыка. Ноздри Эрни защекотал какой-то экзотический аромат. Сквозь щель он увидел лицо Пэтти. Глаза были густо подведены черным карандашом и тушью, все что ниже глаз, скрывалось под сиреневой вуалью. Еще ниже Эрни разглядел лифчик с блестками и прозрачные “гаремные” шальвары.

– Кто здесь? – спросила Пэтти, и вуаль колыхнулась от ее дыхания.

– Твой хозяин, – ответил Эрни, полагая, что верно угадал ее намерение: сегодня “служанка”

хочет стать рабыней.

Пэтти опустила накрашенные ресницы, а когда снова подняла, зеленые глаза ее смотрели бесстрашно и дерзко.

– У меня нет хозяина. Зато много рабов, готовых повиноваться мне.

От возбуждения у Эрни перехватило дыхание. Но он не знал, готов ли подчиниться Пэтти, дать ей власть над собой.

– Ты готов повиноваться? – спросила она царственно.

В этот миг Эрни понял: он готов на все. На все – лишь бы утолить жажду, терзавшую его всю ночь и большую часть нынешнего дня!

– Да, – ответил он.

– Хорошо. – Взгляд Пэтти скользнул вниз, на его ширинку. – Ты сделал правильный выбор, раб. – Она снова подняла глаза. – Я открою дверь, но прежде, чем войти, ты должен выждать ровно минуту. Затем входи и запри за собой дверь. Мои распоряжения найдешь на столе.

– Как пожелаешь.

– Опусти глаза, когда говоришь со мной!

При этом приказе у Эрни томительно заныло в паху. Может быть, втайне он всегда желал стать рабом любви? Неприятная мысль.

Пэтти ждала, пронзая его властным взглядом.

Эрни медленно опустил глаза, заметив в дверном проеме маленькую босую ножку. Ногти на ней были покрыты алым лаком, вокруг щиколотки обвилась золотая цепочка. Эрни задрожал. Что Пэтти намерена делать? Захочет его привязать? Выдержит ли он это? Но выбора нет. Он должен получить Пэтти – на любых условиях.

Дверь закрылась, преграждая ему путь. Ровно через минуту он узнает, что у Пэтти на уме.

Минута тянулась невыносимо долго. Наконец Эрни толкнул дверь и вошел. Быстро повернулся и запер дверь, опасаясь, что в следующую секунду об этом забудет. С сильно бьющимся сердцем Эрни окинул взглядом комнату, страшась и желая увидеть в каком-нибудь углу цепи и кнуты.

Но ничего подобного здесь не было, так что, возможно, воображение сыграло с ним злую шутку. Не видно было и Пэтти – но это Эрни уже не удивило. Скорее всего, она скрылась за ширмой: сегодня она была босиком, и падение ей не грозило.

А может быть, Пэтти на кровати, скрывается за задернутым пологом? Да, должно быть, там – в позе Клеопатры распростерлась на черных атласных простынях, ждет его. Но сперва он должен что-то сделать… только бы на секунду овладеть собой и вспомнить, что именно.

Ах да! Распоряжения на столе! По пути к столу Эрни снял с себя куртку. Повесив ее на спинку стула, склонился над столом – и сразу вспомнил о том, что происходило на этом столе прошлой ночью. Придется отдать ей мебель насовсем, подумал

Эрни, я не смогу ею пользоваться – воспоминания о том, как покоились на столе сливочные бедра Пэтти, слишком яркие и вряд ли когда-нибудь потускнеют…

На столе лежал небольшой магнитофон, а рядом – записка. Поставив пакет с вином, сыром и крекерами, Эрни взял записку и прочел: “Включи магнитофон и разденься донага. Когда будешь готов стать моим рабом, можешь отодвинуть полог и испросить позволения войти”.

Даже лексика у Пэтти напоена сексом! Не просто “разденься”, а “разденься донага”… А “испросить позволения войти”? От одних этих слов Эрни охватило жгучее желание проникнуть в ее нежное тело.

Однако придется дождаться позволения. Сегодня черед Пэтти командовать. Нет сомнений, она захочет его помучить – может быть, даже заставит молить о пощаде. Черт побери, молить о пощаде ему хотелось уже сейчас!

Удивляло только требование включить магнитофон. Эрни не мог взять в толк, что и зачем он должен слушать. Тем более что музыка уже звучит… Он нажал на кнопку воспроизведения записи, начал стягивать с себя рубашку и… застыл, изумленный тем, что услышал.

Тяжелое дыхание, какое-то хлюпание. Что это?! Но в этот миг из магнитофона полился умоляющий голос Пэтти: “Пожалуйста, Эрни!” Мама родная, она все записывала на пленку! Стоны Пэтти сплелись с его собственными, и Эрни задрожал.

Раздеваться стало гораздо труднее – хотя, бог свидетель, давненько он так не спешил избавиться от одежды, как сейчас! Она запомнила его рассказ о Кэти и дворецком. И не просто запомнила – словно опытная шпионка, использовала добытую информацию, чтобы свести его с ума!

Эрни бросил рубашку на стул и присел на корточки, чтобы расшнуровать ботинки. Господи, что сегодня стряслось со шнурками – какие-то гордиевы узлы! Надо было надеть туфли, как вчера. Чертыхаясь сквозь зубы, Эрни снял не расшнуровывая сперва один ботинок, затем другой. На пленке события развивались своим чередом. Интересно, слушала ли она эту пленку до его прихода? Наверняка. И, может быть, не один раз.

Избавившись от носков, Эрни наконец-то перешел к джинсам. К этому времени тело его превратилось в пульсирующий комок желания. Какой восторг! Даже лучше чем тогда, с Кэти! Нет, гораздо лучше – ведь все это он пережил сам, а теперь, слушая пленку, словно проделывал заново.

Выбираясь из джинсов, Эрни едва не упал и инстинктивно схватился за край стола. Рука его оперлась на магнитофон. Эрни тут же выпрямился – но звуки, доносящиеся из магнитофона, изменились. Страстные стоны сменились каким-то визгом и бормотанием на высоких нотах – точь-в-точь спаривание обезьян!

Не сразу Эрни сообразил, что нечаянно нажал на кнопку ускоренного воспроизведения.

Из-за полога послышался стон.

– Черт побери! – пробормотала Пэтти. – Это еще что такое?