Клёст - птица горная
Шрифт:
Есть! Я перерезал второе крепление и даже успел изо-всех сил шлёпнуть лошадь ладонью по крупу. Она, поверившая мне на ласку, успела обиженно-недоумённо скосить на меня своим фиолетовым глазом, и…
Ба-бах!!! Ба-бах!!! Ба-бах!!! Ба-бах!!! Ба-бах!!! Фьи-и-и-и-и-ть! Фьи-и-и-и-и-ть! Фьи-и-и-и-и-ть! Ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш!!!..…. БА-БАХ!!!!!!
Где-то вдалеке один из химических фургонов взорвался ко всем чертям. Да, я не ошибся: лошадей лучше было всё-таки распрячь…
Меня швырнуло наземь, и напоследок я успел пожелать себе, чтобы на меня не наступила та лошадка, которую я освободил из упряжи. Пресветлый в тот миг оказался
Я приподнялся. Вторая лошадь далеко не ушла: её хлестнуло картечью, и она лежала на боку, жалобно вскрикивая тоненьким ржанием, приподнимая голову.
— Все живы?! — крикнул я.
— Кажись, да… — отозвался второй десятник, ошеломлённо озираясь.
Оказалось, что в его щите застряло сразу несколько железяк. Были там и сквозные дыры, но спасла бронька.
— У нас есть один раненый, — философски отозвался Философ.
То шуршание, которое я услышал на краю сознания, оказалось результатом поражения картечью покрывала фургона, состоящего из высохших бараньих шкур — как будто злой великан швырнул горсть острых мелких железок. Ну, хотя бы все живы — и то слава Пресветлому.
— Эй, недоделки, чего валяемся?! — заорал я. — А ну, быстро взяли ноги в руки и ухватили оглобли!!! Бегом, бегом! Не спать!
Мои бойцы ухватили правую оглоблю, а наши соседи — левую. Теперь наша атака выглядела ещё более уморительной: фургон, запряжённый мужиками вместо брошенных лошадей, на всех парах мчался к городским воротам — мимо трупов и стонущих раненых, мимоозверевших баллистариев, в поте лица своего швырявших в крепость горшок за горшком, а весёлые химики, сидящие под дырявым тентом, кричат что-то типа «выручай, залётные!» и свистят, как студенты-обормоты.
БА-БАХ!!!!!!
Ах, ты ж его так!.. Ушлые ледогорцы зарыли перед городскими воротами множество сюрпризов, и, когда подрывались атакующие наёмники, наступавшие на такие ловушки, то это издалека казалось не страшным и делом уже привычным, а сейчас на такой наехал фургон, начинённый химией по самое не могу. Я говорил, что мы за дружеским трёпом немножко подзадержались, и поэтому «подъезжали» к воротам не самыми первыми — оказалось, что мы из-за этого ничего не потеряли, и теперь могли с изумлением наблюдать, как в небеса взлетели обрывки тента, какие-то тряпки, обломки, глиняные черепки, солома, людские тела — а на их месте могли быть и мы…
— ВСЕМ СМОТРЕТЬ ПОД НОГИ!!!
Чего уж там: смотри — не смотри, а ловушки замаскированы отлично, на бегу всё равно ничего не разглядеть. Оставалось только молиться Пресветлому.
— Рас-с-с-с-тупись, … вашу мать! — мы наконец-то «подъехали» к воротам.
Кровь, всюду пахучая кровь — её столько, сколько бывает застойных луж после затяжного дождя, а запах одуряет так, словно мы пришли на скотобойню. Для нас специально готовили свободную дорогу, растаскивая убитых и раненых, обломки ворот и палисадов, и мы прошли внутрь довольно быстро, шлёпая по кровавым лужам. Воняло гарью от прогоревших шматков «негасимого огня», брошенных обугленных щитов, да и дымы от городских пожарищ ветерком приносило.
Стонали
Количества прорвавшихся хватило для того, чтобы пробить плотную оборону; между прочим, из них некоторые десятники тоже получили комплект из пяти бомб, что помогло им достичь локального успеха. Но для зачистки города его было до смешного мало, и они сами это понимали. Сейчас им требовалось любой ценой удержать ворота, а основная масса атакующих как раз подходила следом за нами.
— Разворачивай!!! Да быстрее, черепахи, под китом лежавшие!
Бойцы, спотыкаясь и матерясь, кое-как всё-таки развернули фургон задом наперёд: тент сзади был щедро обшит нагрудниками, снятыми с убитых, создавая сплошную броневую защиту. Подобная предосторожность потребовалась из-за того, что любая стрела, выпущенная наугад, могла пробить тент и разбить хотя бы один горшок, а они все были начинены боевыми составами, что грозило всем сидящим внутри взлететь на воздух, — подобно тем, кто шёл впереди нас. Или просто убить сидевшего внутри.
Ко мне подбежал один из наёмников, забрызганный кровью от лохматых бровей до пяток, прикрывая спину щитом на руке, отведённой назад:
— Тут арбалетчики на втором этаже засели — спасу нет! По командирам бьют, сволочи!!!
«Тут» — это в толстостенном каменном здании, для взрыва которого потребовалось бы не меньше телеги пороха. Как минимум.
Как вы знаете, место у городской стены считается непрестижным для проживания: все богачи стремятся жить в центре. Поэтому тут селится голимая беднота — в малых, жутких лачугах, собранных из низкосортного горбыля и другого мусора. Но это здание было сделано на совесть, и не бедняком.
Ответ был очевиден: перед нами — «работный дом». Место, где живут люди, получившие работу за казённый счёт и выполняющие самую грязную и вредную работу: мыловарение, окраска тканей, а то и вовсе занятые на химическом производстве. Время от времени городская стража хватает попрошаек и бездомных и приводит их вот в такой дом, — на работу за гроши. За побег — КАТОРГА, даже женщинам, а условия работы там не лучше тюремных: имеются такие же надзиратели с плётками. Кстати, зачастую комнаты для работы располагаются в самом здании работного дома, на первом этаже.
Философ, вышедший из фургона и смоливший неизменную цигарку, мутным взглядом оценил мрачное строение:
— Сделаем… Клёст, сообрази нам прикрытие.
— Стену щитов! Два ряда! Марш!
Мой десяток встал полукругом на одно колено, второй десяток поднял щиты выше их голов. Получилось что-то вроде малой «черепахи», по которой уже стукнула первая пара вражеских стрел: мы выдвинулись в самый первый ряд — максимально близко к зданию.
Химики начали по цепочке передавать уже знакомые мне ручные бомбы, причём её прикрывали щитами те легионеры, что согласились составить компанию наёмникам — ради тех же обещаний повышенной награды. В конце цепочки оказался парнишка, делавший те же манипуляции: сорвал чеку, хлопнул по стержню, раскрутил бомбу на вытянутой руке за рукоятку и, почувствовав баланс и оценив расстояние, метнул её по восходящей дуге. Она, пролетев расстояние в полсотни локтей с гаком, нырнула в одно из окон.