Клёст - птица горная
Шрифт:
Я ожидал грохота взрыва, но не услышал. Парнишка вторую бомбу промазал, и она, ударившись о стену, упала наземь и лопнула — пошёл клубиться белый туман.
«Ага, это у них „весёлый дым“! Решили выкурить всех…»
— Мазила! — гаркнул Философ, которого боги голосом тоже не обидели. — Ты перед боем не курил, что ли?!! Смотри, салага, как нужно!
Он схватил бомбу сам лично и побежал к зданию работного дома. Мы и ахнуть не успели, и тем более — организовать ему защиту. Философ, оказавшись почти у стены, швырнул «подарок» в окно второго этажа, а потом зайцем кинулся наутёк, петляя не хуже того длинноухого. Что-что, а
Я бросился к нему навстречу и прикрыл его спину щитом, тут же словившим арбалетный болт, от которого наши броньки не спасали.
— Придурок! — только и мог что сказать я, едва сдержавшись, чтобы не врезать ему в ухо.
Между тем метатель третью бомбу швырнул без промаха. Мы передвинули «черепаху», и очень скоро дым заклубился во всех окнах второго этажа, из которых площадь у ворот хорошо простреливалась. Потом «подарки» полетели и на первый этаж. Когда-то ледогорский архитектор спроектировал «работный дом» так, чтобытот смог стать крепостью на пути врага, но боевая химия быстро свела на нет всю его идею.
Конечно, парнишка не все бомбы укладывал точно в окна, но он накидал их столько, что оборона работного дома стала совершенно невозможной.
Оставалась ещё покосившаяся лачуга, смотревшая на ворота одним крохотным окном. Работный дом стоял справа на улице, выходящей на ворота, а она — с левой стороны. В ней засел отмороженный арбалетчик, досаждавший наёмникам. Чтобы его ликвидировать, потребовалась бы полноценная атака, но наёмники могли во время оной получить удар во фланг, и при этом удерживать какую-то дрянную лачугу вообще смысла не имелось: для обороны она не годилась, т. к. её окошко смотрело на городские ворота.
То ли пример Философа на меня заразительно подействовал, то ли сам Нечистый подзуживал, но я вынул из рюкзака одну из бомб и бросился бегом на этот покосившийся домишко, — сразу же после того, как засевший там арбалетчик сделал очередной выстрел.
Итак, вырываем проволочку-чеку, бьём ладонью по стержню… ага, слышу хруст стекла. Кидаем бомбу в оконце, заворачиваем руку со щитом за спину — и бегом назад, без оглядки!
Сзади ухнуло. Когда я укрылся за «черепахой» и посмотрел на хибару, то с изумлением увидел, что никакой лачуги, собственно, и нет. Мне после боя рассказали, что сначала подпрыгнула вверх крыша, а затемизо всех щелей рванули пороховые дымы, — да так, что все стены мигом распались на отдельные доски, разлетевшиеся во все стороны, что те ласточки. Вот ни фига себе убрал я ОДНОГО стрелка… теперь мне точно башку оторвут!
Между тем в ворота заехал ещё один «химический» фургон, а потом — ещё и ещё. Ледогорцы попытались выбить прорвавшихся, но были встречены градом посыпавшихся на них «подарков» и отступили, завалив боковую улочку трупами. Они в ответ тоже швыряли горшки с картечью, но их метателям не удавалось подойти близко: химики и стрелки-наёмники не дремали. Сложилось равновесие, выгодное божегорцам, так как к городу подходили основные силы.
Это противостояние прошло мимо моего внимания, поскольку было на другом фланге и завершилось для нас успешно. У меня голова болела за другое: на улице, выходящей прямо на ворота, стояла баррикада, а за ней защитники подогнали онагр! Если он шваркнет в нашу толпу «стеноломом», то от нас останется одна каша!
Да, удивляться нечему: тут укрылись остатки разбитой ледогорской армии, а не сопливые школьники.
Я схватил за плечо десятника Жука, вместе с которым мы притащили химиков:
— Видишь?!! — и показал на баррикаду.
По счастью, недалеко оказался Грач. Я ухватил и его за рукав:
— Видишь?!! Нужно срочно атаковать! Так, ребята, делаем вот что: мы быстро идём вперёд, а вы кидаете бомбы во все окна по пути! Ты, Жук, — направо! Ты, Грач, — налево! Баррикада — на мне!
— Эй, придурки, толкаем фургон вперёд! Быстро, быстро!
Да, та картина была и впрямь изумительна: с одной стороны улицы подкатывали онагр, а с другой стороны навстречу мчался фургон, толкаемый отчаянными наёмниками, а за ним — ещё один, где командовал Грач. В общей сложности четыре десятка полоумных наёмников бежали на баррикаду, защищаемую бывалыми легионерами, а за их спинами то и дело слышались взрывы ручных бомб, после которых на улицу выбрасывало домашнюю пыль и мусор, щепки убогой мебели, а некоторые домишки после этого и вовсе заваливались на бок.
У кого-то из оборонявшихся не выдержали нервы, и нам навстречу полетел горшок со шрапнелью. Но он упал с недолётом, и картечь весело стегнула по броневой обшивке повозки. Для меня это стало хорошим сигналом: я оценил расстояние до баррикады.
Я своё копьё и ножны изначально уложил в фургон, ухватил меч левой рукой остриём вниз, а щит забросил за спину. В правой руке держал бомбу за рукоятку. Сразу после вражеского взрыва я завопил:
— Все за мной! Бросай фургон! — и бросился вперёд, не оглядываясь.
В нас швырнули ещё одну бомбу, и ещё, но мне эти взрывы были не страшны: мою спину прикрывал щит, а сам я бежал прочь от места взрыва. Для меня гораздо страшнее был бы арбалетный болт, выпущенный в упор, но, похоже, враги не ставили арбалетчиков на убой, а прятали их по домам для коварных убийств изподтишка.
Передо мной — толпа, ощетинившаяся копьями, но я-то знаю, что для меня сейчас одиночный ловкий боец гораздо страшнее толпы, — хоть и организованной, но инертной. Я загодя приметил точки, куда буду ставить ноги — мне оставалось только с разбега скакнуть на одну, потом — на другую, оттолкнуть копьё, кому-то врезать локтем в лицо, кого-то отпихнуть левой рукой — и вот я уже на другой стороне баррикады. Там стоит куча солдат, но, увидев, ЧТО я сжимаю в правой руке, она поневоле шарахается от меня вправо и влево — люди толкают друг друга, мешают сами себе. В первый миг броситься на меня никто не посмел, а мне большего и не требовалось: я вырвал зубами чеку и стукнул рукоятью бомбы об оголовье меча. Видя мои действия, вражеские легионеры и вовсе в ужасе расступились ещё больше, ужавшись до некуда.
Шаг, ещё шаг, — и я кидаю бомбу на станок онагра. Тут же отскакиваю в сторону: на моём пути лачуга с приоткрытой вовнутрь дверью — я с разбега впечатываюсь в неё, моля богов только о том, чтобы в моём рюкзаке не разбились колбы в трёх оставшихся бомбах…
Ба-бах!!!
Меня мягко втолкнуло вовнутрь, а уши закупорило словно пробками. Так, некогда нам рассиживаться: я быстро вскочил на ноги, сбросил щит и меч, снял рюкзак и вынул следующую бомбу. Делаем раз, два, три — и я, выбросив «подарок» на улицу, выхватил четвёртую.