Клетка
Шрифт:
— Тебе нельзя вино? Есть медицинские противопоказания? — выгибает брови.
— Есть профессиональные противопоказания.
— Да ну брось. От нескольких глотков вина твой профессионализм не рухнет.
В ее голосе снова вызов. Принимаю его. Наливаю и себе, сажусь за стол. Нелли берет себе на тарелку только овощи и соус.
— Денис, ужин. Он на столе. Не стесняйся, ешь. Всё мясо твое. Надеюсь, вышло вкусно. Давно не готовила.
— Вы вообще не едите мясо?
— Нет, я не вегетарианка, если ты об этом. Сейчас просто разгружаю
Для меня...
Прикрываю на секунду глаза. Меня коротит.
Беру мясо, режу, пробую. Реально вкусно. Мягкое, сочное, свежее, хорошо подобранные специи и травы. Эта женщина умеет готовить.
— Пробуй с ягодным соусом, он придаёт мясу совершенно другой вкус, — предлагает Нелли, отпивая еще вина.
Сама практический не ест, пара долек сладкого перца и цукини – не в счёт. Окунаю кусок мяса в соус, пробую. Действительно вкуснее.
— Ну как? Есть можно? Если плохо – говори, я не расстроюсь, — с интересом ждет моего вердикта.
— Очень вкусно.
— Правда?
Киваю, продолжая есть. Это не лесть и не попытка ей понравиться. Действительно достойное мясо.
— Хорошо, я рада, что это всё, — окидывает руками стол, — не зря.
Отпивает еще вина, пододвигая бокал ко мне. Снова наполняю ее бокал. Нелли салютует мне, и я поднимаю свой бокал в ответ. Делаю всего глоток ради приличия. Вино хорошее, но я не любитель слабых напитков, да и работа этого не позволяет. Хотя моя работа и ужинать с объектом тоже не позволяет. Я уже наужинал тут себе на увольнение.
— Раньше я готовила для семьи. Но Олегу это не нравилось. Мне казалось, ему не нравится моя еда. Он говорил, что я не должна отнимать работу у кухарки, — сообщает мне Нелли.
— Мне кажется, пища, приготовленная женщиной для своей семьи, обладает особым вкусом.
— Ммм, — мягко улыбается. Искренне. Во мне разливается что-то теплое. — Да, ты правильно улавливаешь суть. Еда, приготовленная женщиной рода, матерью, женой, сестрой, дочерью, напитывается энергетикой. Еда, которую готовит нам кухарка, мертвая, — с сожалением выдыхает, снова отпивая вина. Почти допивает второй бокал.
Ничего критичного, но Литвин велел мне это контролировать.
Как, мать его, я должен это сделать?
Пауза. Нелли задумывается, всматриваясь в гладь озера. А я рассматриваю ее профиль. И меня начинает ломать от желания к ней прикоснуться. Она само искушение, что-то от дьявола. Если прикоснусь, то совершу непростительный грех, который будет стоить мне многого. Возможно, даже жизни.
— Расскажи о себе, — вдруг спрашивает она, переводя на меня взгляд.
— Что рассказать?
— Сколько тебе лет?
— Двадцать шесть.
— Выглядишь старше. Глаза такие серьезные.
— А вам?
— А мне уже тридцать один.
Говорит
— Выглядите моложе.
Нелли усмехается.
— Не люблю лести.
— А я не льщу.
— Поверю тебе, Денис. Но это всего лишь отшлифованная оболочка. Внутренне я чувствую себя так, словно проживаю уже не одну жизнь, и эта мне досталась за какие-то грехи в прошлой, — в ее голосе сожаление. Мне пока не понять, что ее так тяготит. У нее есть всё.
— Нельзя доверять женщине, которая не скрывает свой возраст, — улыбаюсь я.
— Оскар Уайльд? — распахивает глаза.
Киваю.
— Женщина молода до тех пор, пока ее любят.
— Вас не любят?
Несмотря на то, что я выпил лишь глоток, мой язык непозволительно развязывается. Я пьян ее запахом, ее близостью, ее откровенностью и ее томным голосом.
— Я, определенно, ценность для мужа. Но как кусок золота, который лежит в сейфе, — иронично усмехается Нелли. — Этот кусок металла дорог, он придает статус, уверенность, дает возможности, но его запирают в железном бронированном сейфе и прячут от всех.
— Мы сами режиссёры своей жизни. Всегда можно поменять сценарий и повернуть так, как нужно нам, — отвечаю. Я пытаюсь её понять, но слабо улавливаю нить разговора. От этой женщины исходит такая энергетика, что меня качает на её волнах.
— Я не режиссёр. Я, скорее, актриса. Даже марионетка. И сценарий моей пьесы давно написан, к сожалению, не мной, — снова опустошает свой бокал, намекая мне, чтобы налил еще.
— Может, достаточно вина?
— Олег велел тебе контролировать мой алкоголизм? — усмехается, смотря на меня горящим, немного пьяным взглядом. — Что он еще обо мне передал? Все мои диагнозы выложил в желании убедить, что невменяемая?
Хочу солгать, что нет и это моя инициатива. Но не могу лгать, смотря в её глаза. Стискиваю челюсть, наполняя бокал Нелли.
— Ясно. Он прав, Денис. Отчасти прав. Но это не значит, что я зависима. Просто пытаюсь сделать свою жизнь немного разнообразнее, и алкоголь создаёт иллюзию, что это возможно, давая мимолётную свободу.
— Что не так в вашей жизни?
— Не думаю, что тебе стоит это знать, — отрезает она.
— Да, простите, — закрываю рот, понимая, что забылся и перешёл границы. — Спасибо за ужин. Всё было вкусно, — поднимаюсь с места, убираю свою посуду и уношу её в кухню.
Вот как мне сейчас вернуться к ней? Она такая открытая, красивая, глубокая. Ещё глубже, чем я полагал. Западает мне куда-то очень глубоко, несанкционированно разнося все мои пределы.
Захожу в ванную, умываюсь холодной водой.
Выхожу. Нелли уже нет на веранде, и её бокала тоже нет. Осматриваю двор – нет её нигде. В дом она точно не заходила.
Сглатываю. Мать твою, женщина, ты где? Обхожу весь двор. Нет её. Сердце набирает обороты, по спине проходит холодок.
Слышу всплеск воды в стороне озера. Оглядываюсь. Она там, в воде.