Клеймо Солнца
Шрифт:
— Каким виртуальным миром ты восхищалась, создавая этот образ?
Когда незнакомец задаёт вопрос, его голос звучит чуть мягче, чем прежде, но он использует неизвестные мне тальповские слова, и я теряюсь, не представляя, как ответить.
— Выглядят, как настоящие.
Парень скользит взглядом по бутонам, отыскивая, где они погружаются в кожу.
— Они и есть настоящие, — откликаюсь я даже не обиженно — изумлённо: как будто бывают искусственные. — Тело просто исцеляется.
«Обычное дело», — так и хочется добавить, но парень смотрит
— И как это происходит? — сглотнув, произносит он.
Мучитель шикает на других тальпов и улыбается, ожидая ответа.
— Мысленно, — говорю я. — Сознание работает до тех пор, пока рана не затягивается.
Парень смотрит на меня недоверчиво, и его подозрительность передаётся мне. «Разве так поступили бы Флика, Гилар или Фортунат? С ними не следует разговаривать!» — угрожающе предупреждает внутренний голос, и я решаю, что больше не скажу ни ему, ни другим тальпам ни слова о себе или эдемах.
А потом на лице парня я распознаю не удивление, а настоящий шок, когда, глядя на меня, он произносит едва слышно:
— Кто ты такая?
В эту минуту Мучитель торжественно хлопает в ладоши, а затем прямо над нами раздаётся его гудящий голос:
— Я знал, что эта работёнка для тебя, Дэннис. Поздравляю, с первой задачей ты справился.
ГЛАВА 9 (ДЭННИС). NE VARIETUR
24 часа назад
Я вбегаю в комнату как раз в тот момент, когда раздаётся болезненный стон.
Она лежит на диване. На щеках ссадины, словно следы побоев, из носа течёт кровь, губа разбита, но самое ужасное другое: футболка, перепачканная кровью, задрана и собралась под грудью, а ниже на рёбрах я вижу рану, края которой стянуты стежками, сделанными наспех. Чуть в стороне от дивана валяется окровавленный столовый нож.
— Что произошло?! — кричу я.
* * *
Было время, и я верил в то, что всё в мире работает, как часы. И даже страшные вещи, о которых я слышал, но не осознавал их, казались необходимой частью большой интересной игры. Но это время давно прошло.
Я просыпаюсь в холодном поту в тот самый момент, когда раздаётся оглушающий звук, как будто прилетели НЛО и пытаются выйти на связь с человечеством. Будильник даёт мне лишь одну попытку нажать на отбой, но я как на зло промахиваюсь: колёса приходят в движение, клоки спрыгивает с тумбочки и даёт дёру. Микропроцессор гудит, обеспечивая случайный выбор траектории движения. В моей квартире не так много места, но будильник умудряется каждый раз найти такое местечко, чтобы у меня не было возможности кинуть в него что-нибудь тяжёлое и спать дальше. Моя кровать находится в нише, прямо под потолком, и в прошлый раз, после падения с такой высоты, клоки хотя бы заткнулся на некоторое время. Теперь же ему везёт больше, а мне — меньше. От того, как он крутится, подобно юле, и жужжит
— Выключить! — практически выплёвываю я голосовую команду. — Я проснулся!
— Нам необходимо знать наверняка, — раздаётся приветливый женский голос. — Ты уже дважды отключал клоки и ложился спать дальше, из-за чего, по моим прогнозам, опоздаешь на работу примерно на тридцать минут, при условии, что потратишь на сборы в среднем столько же времени, как и обычно. В ином случае я вынуждена прибегнуть к более серьёзным мерам для того, чтобы…
— Понял, — признаюсь раздражённо, вынуждая виртуальную секретаршу завершить отчёт. Наконец клоки замолкает.
Моя кровать под самым потолком, и я смотрю на него, белый с голубоватым отливом. Изо дня в день я упираюсь взглядом в безжизненный чистый лист, пустой, как моя жизнь. Можно было бы что-нибудь нарисовать на холсте, но нет желания. Зачем? Бумажный носитель давно не в чести, а мне как разработчику виртуальных миров тем более не к лицу марать бумагу.
— Я должна знать наверняка, что ты больше не уснёшь, — назойливо напоминает голосовой робот, и я с тяжёлым вздохом касаюсь рукой сенсорной плёнки на потолке.
Она загорается сначала голубоватым светом, а потом появляется запись.
Медный оттенок тёмных волос. Властный разлёт бровей. Миндалевидные чёрные глаза. — Именно такой я хочу помнить эту потрясающую женщину, а не тот образ, что вновь и вновь является во снах — с разбитой губой, кровью из носа и раной на рёбрах, края которой наспех стянуты стежками.
— Что бы ни было, оставаться человеком — единственный выход, — убеждённо говорит женщина мелодичным голосом, и её глаза смотрят как будто в саму душу. — Делать то, что диктует совесть, даже если это затронет близких. Кровное родство ещё ничего не значит.
Это её последняя запись, сделанная в день переселения на станцию. Много лет назад.
По-настоящему мне были дороги только двое. Одной из них уже нет в живых. Очень давно, но до сих пор глядя на запись и видя её лицо, я чувствую, как сердце останавливается.
Другая…
В моём сознании сразу же появляется юное личико, усеянное веснушками, окружённое ярко-рыжими кудрявыми волосами. Бирюзовые глаза контрастируют с цветом локонов и сияют ярко. Властный разлёт бровей мог бы придать девушке дерзости, однако она улыбается, и справа один зуб немного заходит на другой. Это так мило.
Я мог бы продолжать за неё борьбу, но, если ты проигрываешь в поединке год за годом, наступает момент, когда твой инстинкт нападения больше не может защитить. Теперь шестое чувство подсказывает бежать и прятаться. Иначе пострадают твои любимые.
Я выключаю запись, поддеваю край ультратонкого экрана, отклеивая его от потолка, и спрыгиваю из ниши в стене на пол.
От воспоминаний отчаянно хочется, подобно клоки, дать дёру, но в моей квартире всего одна комната, которая служит гостиной, спальней и кухней. Так что далеко не убежишь.