Клеймо Солнца

Пауль Анна

Телосложение, как у меня, появилось не само собой, да и мой рацион питания регулировала не «умная» посуда, а строгие наставники, но я не хочу расстраивать друга своими откровениями, поэтому молча подхожу к 3D-принтеру.

— Корзинку будешь?

— Две, — отвечает Коди. — Что может быть лучше корзинки с дарами леса… — задумчиво добавляет он, а сам возится возле термостата для мяса.

Я засыпаю нужное количество порошка, и 3D-принтер печатает корпус с отверстиями, внутри которых находятся полезные споры, бактерии, водоросли алгае, семена и питательные вещества. Пока мы приготовим всё остальное,

из корпуса прорастут грибы и растения. Подхожу к Коди и наблюдаю, как он достаёт чашку Петри и разочарованно смотрит на мясо в пробирке.

— Котлеты сегодня маленькие, — извиняющимся тоном сообщает друг. — В новом термостате мясо растёт совсем плохо.

— Тогда зачем ты избавился от старого? — с усмешкой спрашиваю я, догадываясь, что ответа всё равно не дождусь: признавая ошибку, Коди только сокрушённо вздыхает.

Я достаю из холодильника чёрные помидоры, несколько яблок-апельсинов и киви-лимонов. Я не большой любитель гибридных фруктов и овощей, но суперфуды содержат идеальную концентрацию полезных веществ, так что глупо капризничать. Тем более, эти наверняка из сада Мидж, матери Коди.

Проверяю корзинки, которые уже проросли: они готовы. Мы выставляем тарелки на стол, садимся и принимаемся за еду. В моей голове мелькают мысли о Хрустальном святилище, в сознании возникает старческий взгляд Верховного Наставника и его голос, отталкивающий своей неестественностью.

Не знаю, сколько проходит времени, но, когда Коди вновь говорит, его голос звучит сдавленно, как будто он долго молчал.

— Как думаешь, почему люди разочаровались в прежних мировых религиях?

Я почти давлюсь куском помидора и начинаю кашлять под удивлённым и напряжённым взглядом друга.

Простой и одновременно сложный вопрос.

На краю сознания пробегает мысль, что я не допускаю себе вести подобные разговоры. Даже с Коди. Особенно на работе.

Все мои сомнения, должно быть, отражаются на лице, потому что друг молча показывает на пульт управления камерой и прослушкой: запись не идёт.

— События, которые происходили на планете последние десятилетия, определённо подорвали веру многих людей, — осторожно начинаю я, — другие же, напротив, с головой окунулись в религию. Отчаянным фанатикам на станции места не нашлось, однако на неё переселились многие атеисты и приверженцы разных религий. Правда, не самые убеждённые.

— А Тёмный год? — спрашивает Коди заинтересованно, как будто не знает это всё сам.

— Тёмный год на Тальпе окончательно разуверил большинство оставшихся в живых в том, будто в этом мире осталось нечто божественное.

Какое-то время мы молчим, и я тщательнее жую еду, ожидая от друга новых вопросов, способных застать врасплох.

— Olivarum ведь базируется на диджитализме и трансгуманизме, да? — вновь спрашивает Коди. — С верой в божественную силу инновационных технологий всё ясно. Но при чём тут вторая философская концепция, если она направлена против веры?

Я не специалист в данных вопросах, но об этом так много говорили в моей семье, что не запомнить просто невозможно.

— Так было изначально, — объясняю я. — Трансгуманисты говорили о том, что технологии нужно использовать в борьбе со смертью, болезнями и болью. Идею крепкого здоровья, долголетия и практически бессмертия

и взяла на вооружение новая вера.

— Ага, и теперь из-за этого радикальные диджиталисты уверены, что инновационные технологии должны поработить весь мир, — бурчит Коди. — Кажется, они готовы уничтожить неверующих и даже само человечество в целом, лишь бы мир подчинился инновационным технологиям полностью.

— К счастью, у власти больше умеренных диджиталистов, — прихожу я к выводу и отправляю в рот кусочек котлеты.

Мне отвратительна даже более миролюбивая мысль, будто инновационные технологии и человек могут быть равноправными партнёрами.

— Нужно сказать, удачно Верховный Наставник пришёл к власти, — проглотив еду, замечает Коди. — Если даже затмил динатов. Я имею в виду, не появись он в своём загадочном образе и не дай людям надежду, вряд ли бы когда-то он стал для народа идеальным пророком. Говорят, тогда его лицо скрывал капюшон, а потом, когда кому-то удалось всё же увидеть его хотя бы краем глаза, рассказывали, что он — юноша с седыми волосами, глазами такими светлыми, что кажутся неестественными, нижняя часть лица скрыта маской, так что узнать черты невозможно. Тогда это были лишь слухи, но — гляди — в конечном счёте люди были правы.

Коди возвращается к еде, а я думаю, что это действительно было удачным решением: никто тогда не знал, откуда взялся человек со странной внешностью, но он приходил, когда случалась беда, помогал добрым словом, советом, иногда касался человека и избавлял от физической боли и даже душевной муки.

Тот, кто впоследствии стал Верховным Наставником, предложил новый взгляд на жизнь, что было так важно после трагических событий. Он говорил, что это не планетарная катастрофа, а обновление, возможность начать с чистого листа. Внушал, что принесённые жертвы не должны быть напрасными, что ради сохранения человечества необходимо двигаться дальше, а дорогу в будущее открывает только прощение.

— А ещё круто, что он объявил, будто неважно, в кого веришь, главное, что обращаешься к Высшим силам, — вторит моим мыслям Коди, продолжая жевать. — Но ведь это был только первый этап?

— Да, — соглашаюсь я, прогладывая очередной кусок, но чувствуя, как, вероятно, наедаюсь, потому что аппетит сходит на нет. — У него появились последователи, и он начал говорить о бессмертии, внушил, что инновационные технологии — это самое главное для человечества, только благодаря им можно будет сделать шаг в вечность. А со временем, когда люди оказались под его влиянием, начал читать проповеди о том, что действующее правительство спасло человечество, но не способно указать верный путь.

— Люди, конечно, уже прислушивались к нему, — с деловым видом произносит Коди, похоже, целиком погрузившись в свои мысли. — Тогда он и поддержал новых динатов?

Друг говорит это, посылая мне невинный взгляд, но от воспоминания о политическом перевороте в моём животе всё съеденное тоже переворачивается, и я с трудом проглатываю оставшийся во рту кусок корзинки. Аппетит совсем исчезает. За считанные секунды.

— С чего вдруг ты сегодня об этом заговорил? — прямо спрашиваю я.

К моему удивлению, Коди не набивает рот, пытаясь уйти от вопроса, а встречает мой мрачный взгляд. Почти смело.