Клин клином
Шрифт:
— Весе, побойся бога! Что ты задумал?
— Хочу спросить, почём будут эти болгарские помидоры, — вежливо разъяснил мне Весе, прикрывая трубку, и сразу же ладонь убрал. Видимо, на другом конце провода уже отозвались. Я жутко растерялась и не могла сообразить, как спасти положение. Вот беда, взбрело же ему в голову приставать к невинному человеку!..
— Весе, это не тот! — наконец взмолилась я. — Оставь его в покое! Он на меня снова взъестся!
— Прошу меня извинить, — сказал Весе в трубку, озадаченно на меня косясь. — Вы не скажете,
Я рвала на себе волосы и проделывала перед ним разные другие пантомимические движения, имеющие целью показать, сколь трагическую он совершает ошибку. Подать голос я боялась — меня могли услышать. Телефон у нас работал на редкость исправно. Весе отвёл трубку от уха, и мы оба услышали ответ:
— По два злотых двадцать грошей…
— За кило?
— Нет, за дюжину.
— О, так дёшево!
— Могло быть и дешевле, верно?
— А когда поступят?
— Недели через две-три.
— А то я, понимаете ли, переживаю, как бы не сгнили…
— Не переживайте. Они в холодильниках. Бог весть какими ещё глупостями они бы обменялись, если бы Весе не смутила моя реакция, — сбитый с толку, он сократил свой допрос до минимума.
— Премного вам обязан, — вежливо и с большим чувством сказал он.
— Всегда к вашим услугам.
Весе положил трубку, благодаря чему я наконец смогла принять нормальную стойку и слегка остыть.
— Поразительно, — недоумевала я. — Он должен был закатить скандал.
— С какой стати? Он ведь меня с тобой не связывает. А вообще как тебя понимать? Что значит “не тот”?
— Я тебе разве не говорила? Мы с ним столкнулись случайно в “Бристоле”. Оказалось, не тот. Я преследовала невинного агнца.
— Но ведь это он оскорблял тебя по телефону?
— Да, но меня интересует совсем другой… Я объяснила Весе в деталях прискорбное недоразумение. Он слушал и неодобрительно качал головой.
— Я уже во всяких твоих субчиках запутался. Лично мне не нравится скандалист. А которого из них зовут Януш?
— Подозреваю, что обоих. Этого точно, а того наверное. Вообще Янушей развелось как собак нерезаных.
— Вот именно, — с горечью подхватил Януш. — Я, пожалуй, сменю себе имя. Тот твой, из Лодзи, тоже Януш?
— Ага. Преследует меня это имя, хоть плачь.
— Я бы с удовольствием с ним повидался, — сказал Весе раздумчиво.
— С которым?
— Со скандалистом. Позвонить, что ли, и предложить встретиться?
— Бить будешь? Когда хватился! Все уже быльём поросло. И вообще я не хочу с ним связываться. Его личность меня не вдохновляет.
Уверенности в том, что Весе образумился, у меня не было, как бы теперь ещё и он не натворил глупостей, расхлёбывать-то придётся мне! Вот уж не было печали, и так на меня все шишки валятся, белый свет не мил, даже собственная персона ничего, кроме раздражения, не вызывает…
Видно, не судил мне бог дописать треклятую статью в тиши и спокойствии. Сразу же по возвращении домой я создала себе рабочую обстановку,
Казалось бы, балкон являет собой физический объект, ограниченный в пространстве. Как бы не так — балкон этой поливальщицы, засаженный цветочками, судя по продолжительности действа, тянулся в бесконечность. Все-таки запрет на владение огнестрельным оружием имеет свой глубокий смысл…
Я попыталась воздействовать на свою мучительницу устрашающим взглядом, но меня оторвал от гипнотического сеанса звонок. Подходя к телефону, я была уже на точке кипения. Кто бы ни звонил, чума на его голову! Значит, судьба к нему неблагосклонна, а я лишь слепое её орудие.
— Слушаю, — процедила я.
— Четыре сорок девять восемьдесят один?
— Да!
— Операция “Скорбут”…
Несмотря на дикое раздражение, я сразу усекла, что голос на этот раз совсем другой. При мысли о том, что полстолицы решило изводить меня припурочными розыгрышами, я окончательно вскипела и оттого стала олицетворением любезности.
— Что означают эти шутки? — спросила я строгим, но исключительно вежливым тоном.
— Какие шутки, это не их вина! — обеспокоенно вскричал голос. — Подвела синхронизация, почему никто не принимал сигналов?
Честно говоря, озадачил он меня до крайности. Нерастраченная злость делала мои реакции не совсем нормальными, и вместо того чтобы объяснить ошибку, я снова ввязалась в диалог.
— Ясно почему! Значит, не правильно подобраны позиции, — сварливо сказала я. Слово “сигналы” ассоциировалось у меня с пусканием зайчиков, и в моем воображении возник некто с зеркальцем в руках — он пускает зайчиков на местности, заслонённой холмом, оттого их и не видно.
— Может, и так, — с сомнением протянул голос. — Следующим будет район сто два, К-2 и К-4. Завтра, в двадцать три ноль-ноль. Конец связи.
Ошеломлённая не меньше, чем в прошлый раз, я хотела было спросить, как это можно пускать зайчиков в двадцать три ноль-ноль, но он уже отключился. Оставалось только тупо таращиться на безмолвствующую в руке трубку. О чем он, говорил? К-2 и К-4 — это дома из железобетона; воруют стройматериалы, что ли?
Странный разговор немного меня развлёк, баба на балконе перестала наконец плеваться, и я снова уселась за статью. Дошла до половины, когда телефон опять затренькал. Я подняла трубку не без азарта, у меня уже сложилось суеверное представление, что усиленные мои размышления о домах культуры притягивают ко мне некие сверхъестественные силы, как громоотвод притягивает молнии.