Клинический случай
Шрифт:
И она уносится прочь, визжа покрышками.
А через пару секунд я уже в телефонной будке и разговариваю со своим приятелем Питом, экспертом из Окружного центра судебной экспертизы. Когда я сообщаю ему, что на Джеймсе Брэдли Стомарти отсутствуют швы от вскрытия, он невесело усмехается:
– Вечно сложности, когда человек умирает за границей. От всех этих международных соглашений можно с ума сойти. Кроме того, все просто из кожи вон лезут, чтобы шовчики вышли поаккуратней.
– И что мне делать?
– Постарайся отложить кремацию, – предлагает он. – Можешь получить
– Сестра подойдет?
– Идеально. Пусть звонит в офис прокурора штата, чтобы там ей нашли судью. Судья быстренько пошлет своего представителя в похоронную контору, потому что если парня запихнут в печь…
– Adios. [23]
– Именно, Джек. Пиши пропало.
Затем я звоню Рику Таркингтону, государственному прокурору, который когда-то помог мне со статьей о мафиозных разборках в обмен на билеты на концерт Спрингстина. [24] Он любит рок, а значит, должен помнить «Джимми и Блудливых Юнцов».
23
Прощай (исп.).
24
Брюс Спрингстин (р. 1949) – американский рок-музыкант.
Не повезло. Угрюмая и неприветливая секретарша Рика говорит, что он берет показания и его нельзя прерывать.
– Но это срочно, – умоляю я. – Не могли бы вы передать ему кое-что?
– Не сегодня, сэр. Сегодня я рано ухожу – иду к врачу.
– Да? Надеюсь, что-то серьезное?
Дженет Траш – мой последний шанс. Покалеченная «миата» все еще стоит на парковке, когда я возвращаюсь в похоронное бюро. Я быстро нахожу Дженет – она в числе других скорбящих у открытого гроба в пропахшей лавандой часовне. Согласно поминальным карточкам, которые выдают у входа, усопшего зовут Юджин Марвин Брандт, он 1918 года рождения.
Дженет стоит рядом с гладиолусами и тюльпанами, в своем топе она здесь белая ворона. Она беседует с энергичной пожилой дамой в черных вдовьих одеждах.
– Герти, познакомьтесь, это Джек, – говорит Дженет. – Джек, это миссис Герти Брандт. Вдова Джина.
Джина?
– Спасибо, что пришли. – Герти пожимает мне руку. Глаза ее сухи, и она прекрасно владеет собой, из чего я заключаю, что ее муж долго болел и смерть стала для них обоих избавлением. Или он был жалким придурком, и она рада наконец от него избавиться.
Герти интересуется:
– Откуда вы знали моего Джина?
– По работе, – вру я. – Это было много лет назад, но он произвел на меня неизгладимое впечатление.
– Да, он такой, – гордо улыбается Герти. Она указывает на гроб: – Видели его? Над ним хорошо потрудились.
– Он выглядит таким спокойным, – встревает Дженет. – И красивым, – прибавляет она и подмигивает.
Герти расцветает от удовольствия:
– Подойдите,
И вот я, как полный идиот, с восхищением таращусь на труп абсолютно незнакомого человека. Похоже, Юджин Марвин Брандт предстанет пред вратами рая в любимом наряде для гольфа, включая спортивные тапочки. Дженет встает со мной рядом и сжимает мою руку.
– А вам палец в рот не клади, – шепчет она.
– А у вас, сестра покойного, весьма извращенный ум.
– Я не хотела быть одна.
– Поэтому нашли себе зрелище?
– Здесь все такие милые, – оправдывается она. – И старичок очень симпатичный, не согласны?
Дженет кивает в сторону почившего навеки мистера Брандта:
– Угадайте, чем он зарабатывал себе на жизнь.
– Нам надо поговорить.
– Катетерами. Он ими торговал.
– Я бы сам догадался, со второй попытки.
– И еще кучей разных медицинских принадлежностей, – добавляет Дженет.
В этой комнате тоже быстро заканчивается кислород. Я шумно втягиваю воздух и хватаюсь за край гроба.
– Рак, – говорит Дженет Траш. – Если вам интересно.
– Теперь мы можем идти?
– Рак приставательной железы.
– Предстательной. – Мой голос сух и трескуч. Интересно, возможно ли с медицинской точки зрения задохнуться от запаха увядших цветов.
Дженет говорит:
– Однажды у меня под мышкой нашли жиряк.
– Вы хотите сказать – желвак.
– Все одно. Главное, он оказался доброкачественным. Но все равно я испугалась до чертиков – что-то там выросло у меня под мышкой!
Ее слова доносятся до меня как из бочки. Я в любую минуту могу потерять сознание. Без шуток, сейчас я рухну лицом вниз прямо на бездыханного продавца катетеров, облаченного в костюм и тапочки для гольфа.
– Джек, вы как-то побледнели.
Дженет решительно берет меня за руку и ведет к двери – на свежий воздух. Мы сидим на траве под большим оливковым деревом рядом с заболоченным прудиком. Я медленно ложусь на спину и закрываю глаза. Два трупа за день, Иисусе сладчайший!
Под легкое дуновение ветерка я прихожу в себя еще примерно целый час, а может, и дольше. Сознание возвращается, когда в моей правой руке оказывается холодная банка колы. Я рывком сажусь и пью, от пузырьков щиплет глаза. Дженет сидит рядом по-турецки. Возле нее лежит белый бумажный пакет – пустой.
– Вы это сделали, – говорю я, показывая на пакет.
– Что?
– «Тихий парад».
Уверен, что где-то на небесах Джимми сейчас улыбается.
Дженет двумя пальцами касается моего лба:
– Господи, да вы в холодном поту.
– Да уж, такая я тряпка, – признаю я. – Вид старого доброго, но мертвого Джина меня доконал. Старина Джин принарядился в преддверии вечного блаженства.
– Пейте. Вам станет лучше.
И действительно, мне полегчало. Я беру ее за руку и веду обратно в похоронное бюро.
– Послушайте, я все выяснил. Как сестра Джимми вы вправе отложить кремацию. Надо получить судебный ордер, – говорю я ей. – Вы ближайшая родственница, вы можете потребовать нормального вскрытия.