Клинический случай
Шрифт:
Интересный вопрос.
5
Я никогда не попал бы на работу в «Юнион-Реджистер», если бы не олух с поросячьими глазками и немытой шеей по имени Оррин Ван Гелдер.
Он был выборным председателем городской комиссии в округе Гэдсден, Флорида, где занимался тем, что сплавлял мультимиллионные правительственные контракты своим приятелям в обмен на звонкую монету.
К счастью для меня, Ван Гелдер был крайне тупоголовым мошенником.
В то время как он беззаботно проворачивал свои темные делишки, я писал о событиях в округе Гэдсден для одной местной газетенки. Не буду скромничать, именно мое смелое расследование
Но, по правде говоря, я вывел Оррина Ван Гелдера на чистую воду, просто вовремя сняв телефонную трубку и услышав: «Тут один политик гребаный требует откат».
Голос принадлежал Уолтеру Даббу, который продавал автобусы для инвалидов. Округ Гэдсден как раз собирался закупить штук пятнадцать таких машин; все признавали, что это будет дорогостоящее приобретение. Поступили заявки от четырех конкурирующих фирм.
Вскоре после этого Уолтер Дабб, который продал больше автобусов для инвалидов, чем кто-либо на всем Юге, получил от миссис Оррин Ван Гелдер приглашение на обед. За те тридцать лет с гаком, что мистер Дабб продавал транспортные средства муниципальным властям, он не раз становился мишенью чиновников, но Оррин Ван Гелдер стал первым, кто использовал в качестве парламентера свою жену.
– Послушай, Уолт, – сказала Памела Ван Гелдер, когда подали запеченных крабов, – даже если твоя заявка не будет самой выгодной, Оррин позаботится о том, чтобы округ купил твои автобусы, именно твои. Его доля – пять процентов.
– Доля?
Миссис Ван Гелдер улыбнулась:
– Называй как хочешь.
– Я называю это «ободрать как липку», – сказал Уолтер Дабб.
Жена председателя даже не моргнула.
– Мой муж разумный человек. Он согласится на сотню кусков плюс один мини-вэнчик «додж» с электроподъемником.
– Черта с два!
– Это для матери Оррина, – пояснила Памела Ван Гелдер.
– Она инвалид? – сочувственно спросил Уолтер Дабб.
– Нет, она просто жирная корова. Не может затащить свою огромную задницу на лестницу.
Автобусный контракт тянул на три миллиона с мелочью, поэтому Даббу нашлось о чем подумать. Дабб не возражал против разумных поборов, но жадность Ван Гелдера его возмутила. В субботу утром Уолтер позвонил в газету, чтобы заложить председателя. Редактор, занятый своими делами, оборвал его на полуслове и перевел звонок на меня. Я взял трубку только потому, что думал, будто звонит моя подружка – объяснить, почему она так долго торчит в Ванкувере (сколько, в конце концов, времени нужно, чтобы сняться в рекламе колготок?). Кстати, она так и не вернулась.
Выслушав историю Уолтера Дабба, я сделал пару звонков. В следующую среду вечером председатель Гелдер и его сообщница и по совместительству жена ужинали с Уолтером Даббом и человеком по имени Джордж Паннини, которого Дабб весьма убедительно представил как вице-президента отдела по переоборудованию автобусов. На самом деле мистер Паннини работал федеральным агентом и был укомплектован пистолетом и диктофоном.
Я сидел за соседним столиком в компании фотографа, который незаметно делал снимки через мое левое плечо. Оррин Ван Гелдер, у которого аппетит был как у глиста, заказал мясо на кости, крабов, дюжину устриц, большую тарелку картофельного супа и жареную луковицу размером с мяч для софтбола. На следующий день я подробно описал это чревоугодие в своей статье, не забыв и о преступлении. Из-за шума в ресторане подслушивать было трудно, но пробелы в разговоре были успешно заполнены записью,
Арест был произведен в мужском туалете, где агент Паннини соблазнил Ван Гелдера авансом в размере $ 25 000. Правосудие свершилось над писсуаром: с наличными в одной руке и членом в другой Ван Гелдер был арестован за взяточничество.
Это был грандиозный скандал. Моя подпись не сходила с первой полосы целую неделю – этот рекорд мне по сей день не удалось побить. Более того, интенсивное муссирование в прессе вывело на свет божий еще трех бизнесменов, к которым председатель тоже пытался найти подход. Все они были, мягко говоря, расстроены, и каждый согласился дать интервью, в том числе и тот парень, что продал аэропорту округа самоочищающиеся туалеты за 1,7 миллиона долларов. Оказалось, что Ван Гелдер настоял на том, чтобы в дополнение к его обычной таксе в его личной ванной установили сортир последней модели. Позже последнее слово техники дало сбой в работе как раз в тот момент, когда на нем заседал сам председатель, – гейзер дезинфицирующих средств ударил из сантехнических глубин и отбелил мошонку и обе половины чиновничьей задницы.
Ясное дело, эта история стала золотой жилой. Оррин Ван Гелдер, опасаясь, как бы полиция не разнюхала про него чего похуже, признал себя виновным и отправился на девятнадцать месяцев в тюрьму Талладега. А я получил ту самую журналистскую премию, переехал в город покрупнее и устроился в газету поприличней, где неплохо работал, пока не начались мои черные деньки.
Так-то вот.
Дженет высаживает меня у закусочной.
Я говорю ей, что сделаю пару звонков и разузнаю насчет так называемого «вскрытия» ее брата. Она не слушает.
– Черт, чуть не забыла! – восклицает она.
– Эй, куда вы?
Она жмет на тормоза:
– Обратно в похоронное бюро. У меня есть кое-что для Джимми. Вещица, которую он мне подарил.
– Могу я поинтересоваться, что за вещица?
Она тянется на заднее сиденье и достает белый бумажный пакет. Открывает его, и я вижу настоящее сокровище – долгоиграющую грампластинку на 33 оборота. Обложка выцвела, и с одного края ее явно пожевал щенок. Я улыбаюсь, потому что узнаю пластинку – «Тихий парад». [22]
22
«Тихий парад» («The Soft Rarade», 1969) – альбом американской рок-группы «Дорз». Джим Моррисон (1943–1971) – основатель и лидер группы.
– 1969 год, – говорю я.
– Джимми обожал «Дорз». Это его любимая – он подарил ее мне на день рождения. – Дженет смотрит на фотографию группы на обратной стороне и спрашивает: – Сколько было Моррисону, когда он умер?
Можете спорить на свою бессмертную душу, что я знаю ответ:
– Двадцать семь.
– Джимми говорил мне, где это случилось, но я забыла.
– В ванной. Дженет смеется:
– Нет, я имела в виду – где, то есть в каком городе? Теперь смеемся мы оба.
– В Париже, – говорю я. Дженет обрывает смех:
– Теперь вспомнила. Брат ездил на могилу. Послушайте, мне надо ехать, хочу успеть, пока они не разожгли погребальный костер или как его там.
– Вы положите пластинку в гроб?
– Ага. – Она аккуратно убирает ее обратно в пакет. – Просто я чувствую, что должна что-то сделать. Клио не узнает.
– Дженет, вы не думаете, что нам надо сообщить кому-нибудь о том, что мы обнаружили? Возможно, еще не поздно…
– Не знаю. – Она мрачно пожимает плечами. – Я ничего не знаю, кроме того, что Джимми мертв.