Клинки чужого мира

Райтер Мартин

«Я не могу позволить убить Олафа, - подумал Генрих.
– Уж лучше погибнуть самому».

Тело трепетало от ужаса, отказывалось подчиняться, но воля оказалась сильнее. Прокусив до крови губу, Генрих медленно повернул голову. Призрака Палача не было, но Олаф стоял с широко раскрытым ртом, с выпученными от ужаса глазами. Рядом, сжавшись в едва различимый комок, мерцал призрак барона Крауса.

–  Олаф, - прохрипел Генрих.
– Дружище, ты как?

Олаф пошатнулся и неожиданно стал падать. Генрих рванулся поддержать

друга, но из-за боли в раненой ноге сплоховал, сам потерял равновесие, и они вдвоем повалились на землю.

–  Прости, - виновато пробормотал Олаф, - меня ноги совсем не держат. Фу, ну и дела… У тебя тоже голова едва не взорвалась?

–  Живой! Ты живой!
– радостно зашептал Генрих и обнял Олафа.
– Боже, ты живой!

–  Пустое, - Олаф попытался улыбнуться.- В другой раз надо будет подготовиться к таким встречам, потренироваться: сходить разок-другой в комнату страха, насмотреться до тошноты фильмов ужасов…

Призрак барона Крауса фон Циллергута медленно обрел прежнюю форму, робко оглянулся по сторонам, а потом сплюнул на землю и заявил:

–  Тьфу, ну что за проклятое создание, раздери его

черти!

Из щелей, кустов, из-за надгробий стали выбираться перепуганные древнерожденные. Радость от победы померкла, никто больше не смеялся, не хвалился подвигами - появление ужасного призрака испортило весь праздник. Защитники Регенсдорфа занялись тем, что разыскивали раненых и уносили их в город. При этом они переговаривались вполголоса.

Один только маленький Фунькис нарушал тишину громкими рыданиями.

Олаф с трудом поднялся.

–  Пойдем-ка домой, Генрих, - сказал он.
– Нам нужно отдохнуть. Нелегкое это дело - совершать подвиги, сражаться с невидимками и любезничать с палачами-призраками. Но я благодарен тебе за сегодняшние приключения.

–  Шутишь, - насупился Генрих.

–  И не думаю. Ты помог мне понять, чего мне всегда не хватало, чего я ждал от жизни…

–  И чего ж тебе не хватало?
– удивился Генрих.

–  Приключений. Опасность - это все-таки здорово. Ради этого стоит жить…

Глава XXX В СВЯЩЕННОЙ РОЩЕ

На следующий день Генрих в школу не пошел, сославшись на больную ногу, а как только родители ушли на работу, бросился звонить Олафу Кауфману, подозревая, что тот также решил устроить себе выходной.

–  Так и знал, что ты дома!
– обрадовался Генрих.
– Как тебе вчерашняя драка?

–  Лучшей и желать нельзя. Когда следующее веселье?

–  Думаю, не скоро, - сказал Генрих.
– Карлики не рискнут еще раз сунуть нос в Регенсдорф.

–  Тогда надо мчаться на поезд или на самолет и отправляться к ним. Если приключения не идут к Магомету, Магомет идет к приключениям.

–  Самолет не поможет, - вздохнул Генрих.
– В тех местах только драконы летают.

–  Драконы?
– Олаф хмыкнул.
–

Ты что, шутишь?

–  Нет, это правда.

Олаф минуту дышал в трубку, прежде чем произнес:

–  Я, конечно, после призраков и сражений с невидимками не могу в твоих словах сомневаться… Но, Генрих… Какие драконы? Ты как-то упоминал Малый Мидгард… Фу, голова идет кругом… Такое впечатление, что я пропустил самое интересное. А ну-ка, давай, выкладывай, в чем дело.

–  Дело в том, что, когда я говорил о драконах, я имел в виду не нашу землю… не наш мир… тьфу, даже не знаю, как правильнее сказать… Короче, как выяснилось год назад, рядом с нашим миром сосуществует еще один. Его называют Малый Мидгард. Наш мир, соответственно, Большой Мидгард. Существа, с которыми мы дрались - их прозывают зелеными карликами - не местные, они пришли из Малого Мидгарда. В том мире до сих пор правят короли, герцоги и бароны… Там полным-полно колдунов, а драконов как собак нерезаных. И я уверен, что там даже рабство не запрещено, - Генрих вздохнул.

–  Два мира… Драконы, герцоги… - пробормотал Олаф Кауфман растерянным голосом.
– Рабство… О господи!

–  Ну, ты пока вникай, - сочувствующе сказал Генрих, - а я перезвоню позже.

Он положил трубку и вдруг услышал робкий стук в дверь своей комнаты.

«Это что за чудо?
– удивился Генрих.
– Родители ушли, а Капунькис с Бурунькисом привычки стучаться не имеют».

Натянув штаны, Генрих отворил дверь. На пороге стоял гном.

–  Простите, что нарушаю ваш покой, но меня послал Ильвис передать вам, что сегодня ночью мы хороним Плюнькиса. Проводник встретит вас у ратуши, как только часы пробьют одиннадцать…

Домовой развернулся, не дожидаясь ответа, и выскочил из квартиры. Входную дверь он открывать не стал, а прошмыгнул через нее: древнерожденных в Большом Мидгарде не останавливали ни двери, ни стены.

Без пяти одиннадцать Генрих и Олаф стояли возле городской ратуши.

–  Нас в самом деле поведут в Священную Рощу?
– спросил Олаф.

Генрих кивнул.

–  И мы действительно приглашены на похороны глюма?

Генрих снова кивнул.

–  Ах, я бы отдал полжизни, чтоб увидеть этих малышей. Страшно даже подумать, что я мог прожить, не узнав, что существуют гномы и домовые. Гномы бородатые?

–  Да.

–  От рождения?

–  Нет, что ты, - улыбнулся Генрих.
– Они совсем как люди, только ростом поменьше.

–  А глюмы?

–  Глюмы не похожи на гномов. Они напоминают обезьянок… нет, это плохое сравнение. Они покрыты шерсткой и у них длинные ушки. Они прекрасные, верные друзья.

–  И этот Плюнькис - глюм?

–  Самый настоящий глюм.

Ровно в одиннадцать из-за угла ратуши выскочил запыхавшийся гном.

–  Меня зовут Дольгтвари, - выпалил он.
– Для меня большая честь проводить вас к Священной Роще. Идем?