Клинок для героя. Трилогия
Шрифт:
В проеме двери появилась физиономия моего друга. Он заинтересованно обвел глазами помещение, сосредоточился на Мармиэле и разочарованно вздохнул:
– Ты гляди! Живой! Влад, я тебя не узнаю. Ты, часом, не захворал?
– Юмором решил блеснуть? – поинтересовался я ласково.
– Никак нет! – браво вытянулся по стойке «смирно» Семен. – Просто обычно ты сначала действуешь, а потом начинаешь выяснять – «а почему, собственно?». Помнишь тех троих местных, из Крыма, которые хотели (всего–то!) спросить, чем мы занимаемся в пещерах?
– Это они потом говорили, что
– Так я могу начать объяснение? – осведомился Мармиэль.
– Валяй! – махнул рукой я, присаживаясь на табурет. – Сема, твой учитель подзабыл вместе с ушами и глазами меня чувством детектора лжи наделить. Так что ты уж, будь другом, проследи за тем, чтобы он был правдив!
Семен серьезно кивнул, показывая, что мою просьбу он уважит.
– Это необычная иллюзия, – начал Мармиэль. – Относительно обычных ты прав, когда говоришь о том, что зеркало является мерилом их истинности. Есть еще один важный фактор. По мере удаления от того, кто эти иллюзии наложил, сами иллюзии слабеют и постепенно сходят на нет. Но тут другой принцип. И я могу сказать без излишней скромности, что именно мне принадлежит честь называться их автором.
– Короче, Склифосовский, – буркнул я.
– Как ты меня назвал? – обратил на меня внимание Мармиэль.
– Э… это я так, по ассоциации.
– Ты, Семенэль, понимаешь, о чем говорит твой друг?
– Он просит переходить непосредственно к теме, – перевел Семен.
– Хорошо. – Мармиэль кинул на меня еще один подозрительный взгляд. – Я решил привязать иллюзию непосредственно к личности Влада. Таким образом, он и все вокруг видят саму иллюзию. При этом неважно, на каком расстоянии от меня он находится. Оригинально? Что интересно, иллюзия подпитывается самим Владом. У наших магов, правда, было сомнение. Влад магией не обладает. Но таково мнение остальных наших магов. Я же придерживаюсь другого, и у меня есть несколько очень существенных замечаний по этому поводу. Кстати, я отключил подпитку иллюзии, а она продолжает держаться. Следовательно, это еще один довод в мою копилку.
– Ты что, это копишь? – поинтересовался я прокурорским тоном.
– Да. Действительно, что–то я отвлекся, – покосился на меня Мармиэль. – Таким образом, Семенэля будет сопровождать…
– …еще один эльф, – радостно подхватил Сема, бросая взгляд гордости за своего учителя на меня.
– Нет, – поправил Мармиэль, – полукровка. Это согласуется с нашими традициями и не будет вызывать удивления у других.
– Вот здорово! – восхитился Семен.
Я его восхищения не разделял. Меня немного успокоило то, что на ощупь мои уши вроде бы остались прежними (а пощупал я в первую очередь их). Но перспектива появления на международной арене двух ушастых красавцев меня не вдохновляла. Был еще один момент, который не давал мне покоя.
– А она, эта иллюзия, не даст сбой в какой–нибудь ответственный момент? – спросил я.
– Нет, не даст. Ведь она привязана к твоей личности, – уверенно ответил Мармиэль.
И вот тут на его чело легла печать задумчивости. Вот! Именно это я и имел в виду.
– Ну рожай! –
– Я мужчина! – высокомерно ответил Мармиэль. – Мужчины не могут рожать!
– Хочешь, я тебе сейчас докажу обратное? На практике? – вызверился я. – Тут не надо обладать вашим чувством, чтобы сообразить, что есть еще какие–то «но».
– Да! – с запалом уставился на меня Мармиэль. – Есть! Тебе надо избегать укусов, я подчеркиваю, именно укусов, вампиров и оборотней. Именно они могут изменить твою суть, личность. Именно с изменением сути, личности пропадет иллюзия.
– Ты гляди! – восхитился я. – Так в вашем зоопарке еще и эти клиенты водятся?
– Что такое парк, я знаю, – повернулся Мармиэль к Семену. – А вот что такое «зоопарк»?
– Это значит, что парк несколько… необычен, – промямлил Семен, бросая на меня уничтожающий взгляд.
– Так, значит, если эти веселые твари меня порвут и схарчат – это не беда. Главное – чтобы они меня не кусали, – горько подвел итог я.
– Да! – твердо ответил Мармиэль.
– А если я их покусаю? Они станут похожи на эльфов? – деловито поинтересовался я.
Вот тут Мармиэль конкретно вошел в ступор. Он уставился на меня застывшим взглядом, пытаясь осмыслить суть моего вопроса. Что–то с чувством юмора у Мармиэля слабовато! Семен снова кувыркнулся за проем. Хрюканье и взвизгивание подтвердили, что он–то как раз осознал ситуацию.
Мармиэль отошел от столбняка. Он прислушался к непотребству, вытворяемому Семой, и снова посмотрел на меня. Вот это взгляд! Таким взглядом можно сжигать дотла!
– Шутим, значит? – осведомился он. – А не пошутить ли и мне? А добавлю, пожалуй, я еще кое–что к своей иллюзии!
– Ты и так уже сделал все, что смог, – отозвался я. – Когда Семенэль придет в себя, можешь с ним проконсультироваться, чем чреваты излишества в отношении меня. И только после этого, тщательно подумав и написав завещание, можешь добавить несколько штрихов к задуманной тобой иллюзии.
В проеме снова появилась физиономия Семы.
– Гляди–ка! Живой?! Учитель, я тебя не узнаю. Ты, часом, не захворал?
– Юмором решил блеснуть? – поинтересовался Мармиэль ласково.
– Вот! – философски обратился Семен к потолку. – Они, понимаешь, тут юморят вовсю, а мне даже слова вставить нельзя! Плохие вы! Уйду я от вас… куда–нибудь.
– Угу! – согласился Мармиэль. – Только, когда будешь уходить, забери и этого нахала. Да, если, возвращаясь, ты его где–нибудь потеряешь, я особо расстраиваться не буду.
– И не надейся! – мило улыбнулся я. – Я буду твоим проклятием до тех пор, пока ты не найдешь выход в мой мир.
Возмущенно фыркнув, Мармиэль покинул нас.
Глава 17
Вот что я забыл рассказать, так это о наших скакунах.
Это, наверное, у меня склероз начинается. Для тех, кто не в курсе, поясню. Склероз – это болезнь такая. Ничего не болит, но каждый день что–нибудь новенькое. Хоть и рановато для моих–то годов. А что? Двадцать пять с хвостиком, это как?