Клинок Ворона
Шрифт:
— Что дальше?
Меч мягко, но настойчиво подпихнул в сторону окна.
— Понятно, командир, значит, будем вести наблюдение.
Устроив сиденье из каких-то старых ящиков, я стерла с небольшого кусочка стекла пыль, и приникла к импровизированному глазку, словно стрелок к амбразуре. Отсюда была видна часть заброшенного парка: несколько покрытых снегом деревьев, низкая каменная скамья и остатки железной решетки, когда-то ограждавшей дорожки.
Ждать пришлось долго.
Откуда-то сбоку появился человек в длинном до пят меховом плаще с капюшоном. Он осторожно пробирался по глубокому снегу
— Белоснежка, — чуть слышно выдохнула я. Клинок предупреждающе прижался к спине, приказывая наблюдать внимательнее и, желательно, молча.
Тем временем, девушка на скамейке теряла терпение. Она то и дело поправляла и без того идеальную прическу и постоянно поглядывала куда-то вбок — наверно, оттуда должен был прийти тот, ради кого Белоснежка топталась на морозе.
— Ты что, волок меня сюда, чтобы я лишний раз убедилась в ветреной натуре Лайона? Так это и так всем из...
Меч некультурно перебил меня, огрев рукоятью по затылку.
— Вняла и заткнулась, — прошептала я, вернувшись к созерцанию представления за окном.
Как говорят в таких случаях: время шло, а милый нет. Белоснежка все плотнее куталась в плащ и все чаще подносила к губам ладони, стараясь согреть их дыханием.
Я не смогла уловить момент, когда на сцене появились новые действующие лица. Они просто возникли за спиной девушки, словно соткавшись из черных теней деревьев. Шестеро, и седьмой чуть в отдалении. Их я узнала сразу — нелюди. А с ними тот самый, оборванец. Клинок почти мгновенно перешел в режим обогревателя, раскаляясь все сильнее и сильнее.
— Какого черта они делают? — еле слышно выдохнула я.
Девушка продолжала сидеть, нетерпеливо утаптывая ножкой снег, а нелюди подходили все ближе. Впереди шли оборотни, за ними ольт, как всегда обнаженный по пояс, и замыкали клин сэты, на лицах которых метровыми буквами было написано явное беспокойство. Айс, Савой и Pax, напротив, недобро улыбались, двигаясь вперед словно тени. В лунном свете их глаза чуть фосфоресцировали.
— Они же... они же не собираются?.. — меч заткнул мне рот сильным тычком в спину.
Оборотни прыгнули, синхронно, словно провели в тренировках полжизни, еще в прыжке сменив обличья. Белоснежка, что-то почувствовав, начала оборачиваться, но было поздно. Она не успела даже закричать. Медведь сшиб ее на покрытую снегом землю. Водопадом мелькнули черные волосы, вырвавшиеся из-под сетки изумрудные оборки платья, и волчьи зубы вгрызлись сзади в тонкую шею, выпустив на свободу целый фонтан крови, обильно окрасивший серебристый мех. Одновременно с этим Рысь добрался до горла. Дальше началось звериное пиршество.
Арк, сэты и оборванец, чье имя так и осталось для меня тайной, оставались в стороне, наблюдая за трапезой.
Я, не в силах больше смотреть, скорчилась на ящиках, уткнувшись лбом в колени и до крови закусив запястье, чтобы не заорать от ужаса. Перед глазами мелькали жуткие картинки, и хотелось отдать все за то, чтобы кто-нибудь стер эти воспоминания.
«Ну-ка, тихо! » — рявкнул в груди рассудительный и равнодушный
— Правильно. Думать, — прошептала я. — Думать. Какого черта они это сделали?! — перед глазами мелькнула тонкая рука, с пальцами, унизанными изящными кольцами, по которым сочилась почти черная в лунном свете кровь. Просто рука, лежащая на снегу. Титаническим усилием воли я загнала картинку подальше.
Думать! Зачем они напали? Ведь сабир способен защититься. Девушка должна была почувствовать приближение нападавших — сила на пятьдесят процентов используется на защиту. Щит выставляется почти автоматически. Это рефлекс. Она должна была успеть!
Переборов подступившую к горлу тошноту, я продолжила рассуждать вслух.
— Но не успела. Что из этого следует? Убить сабира можно, только полностью устранив силу. Это проделывал Ворон... — я заставила себя дышать ровнее. — Нелюди напали, заранее зная, что Белоснежка не сможет сопротивляться. Кто-то экранирует ее дар, и этот кто-то...
«Уходи, сабира. Если хочешь жить».
Оборванец, отребье сальноволосое, кем же ты себя возомнил?
Головоломка постепенно начала складываться. Оставался только вопрос «зачем». Мне припомнилось, сколько сил и времени я потратила в попытках доказать Айсу, что я не сабира. Всем нужны неопровержимые свидетельства. Сказать, что он герой, опора, надежа и спаситель, может каждый. А вот доказать, да так, чтоб все поверили!
Надо отдать должное, оборванец выбрал самый убедительный и простой способ: ударить ночью, по сабиру-одиночке. Силу он экранирует — риска никакого. А как быть с тем, что сабиры чувствуют чужую смерть? Похоже, что он и это перекрывает, иначе вся затея становится бессмысленной.
— Значит, новоявленный Ворон. Второе пришествие. И кто мне объяснит, почему я в это не верю?
Остаток ночи был истрачен на решение гамлетовской дилеммы: какое из двух зол предпочесть? Рассказать командору о гибели девушки, и тем самым подписать Айсу свободный пропуск на костер? Неприемлемо: я обязана оборотню жизнью, да и уверенности в том, что командор и этот невесть откуда взявшийся бродяга не связаны между собой, у меня не было.
Как ни в чем не бывало продолжать жить в башне? Да я же в глаза нелюди смотреть не смогу после того, что видела сегодняшней ночью. Промаявшись до утра невеселыми мыслями, я все-таки решила — лучше сделать вид, что ничего не знаю.
Отряхнув с себя пыль и поправив на перевязи клинок, я покинула комнату. Но, топая к башне через заброшенный сад, все-таки не удержалась и завернула к скамейке. Здесь уже не осталось ни малейших следов жуткого действа — труп нелюди убрали, а пятна крови засыпал выпавший под утро снег. Только на погнутой ржавой ограде, почти у самой земли, висел когда-то изумрудный, а теперь бурый лоскуток от платья. Повинуясь неясному предчувствию, я, воровато оглядевшись, стремительно прошла к скамейке, отцепила обрывок, спрятала его в карман джинсов и так же быстро вернулась назад.