Клитемнестра
Шрифт:
– Мы похожи на животных, – говорит он. Не поспорить: Клитемнестра смотрит по сторонам и видит, как разрумянились от хохота лица мужей, как они стискивают в руках свои кубки с вином. Каждый следующий куплет оказывается непристойнее предыдущего, что ее не удивляет, но сейчас это выглядит почти нелепо.
Ей внезапно хочется тишины, и она кругом обходит зал. Продвигаясь к дверям, она сталкивается с высокой девушкой. Киниска. Заметив ее угрюмый взгляд, Клитемнестра отступает на шаг.
– Мои поздравления, – говорит Киниска. Ее
Клитемнестра гадает, не с состязания ли они остались. «Спасибо», – отвечает она и делает шаг в сторону, чтобы взять кубок с вином, но Киниска встает у нее на пути.
– Благородная, почитаемая, отважная, – говорит она, – какая чудная царица из тебя выйдет.
Клитемнестра молчит, не зная, что сказать. Выражение лица Киниски, как обычно, вселяет в нее тревогу.
– На твоем месте я бы поостереглась. Удачливые всегда плохо кончают.
– Много удачливых и почитаемых мужей живут счастливо. – Даже произнося эти слова, она знает, что они не совсем правдивы.
Киниска ухмыляется.
– В этом и есть твоя ошибка. Ты считаешь, что равна мужчине, но это не так. Удачливой женщине никогда не избежать зависти богов.
Если бы она захотела, то могла бы сделать так, чтобы Киниску высекли тут же, на месте, но она не стоит ее гнева, поэтому Клитемнестра просто отвечает ей ледяным взглядом и устремляется навстречу своему любимому Танталу.
Лучше быть предметом зависти, чем быть никем.
Ночью, пока пока Тантал мирно спит рядом, она не находит себе места. Они занимались любовью, захмелевшие и возбужденные, и простыни теперь пропитаны запахом их тел. Она поворачивается на левый бок и смотрит на голую стену. В другом конце дворца, в укрытии ярких узоров на стенах гинецея Елена наверняка уже спит в их постели вместе с Пенелопой. Клитемнестра чувствует укол ревности.
Она этой ночью точно не уснет. Клитемнестра тихо откидывает простыни и выходит из комнаты. Крадется на цыпочках, минуя факелы, от которых идет тепло, и добирается до мегарона. Зал уже должен покоиться, пустой и тихий, но там стоит Пенелопа и разглядывает фрески со светильником в руках.
– Что ты тут делаешь? – спрашивает Клитемнестра. Ее голос эхом отражается от стен, тихий, как трепет крыльев летучих мышей.
Пенелопа резко оборачивается, выставив вперед светильник.
– Ой, – говорит она. – Это ты.
– Не спится?
Пенелопа трясет головой.
– Они такие чудесные. У нас в Акарнании их мало. – Она то пятится, то подходит ближе, очарованная нарисованной стаей птиц. – Такие яркие, что даже жалко становится, что не ты сам их нарисовал.
Клитемнестра никогда об этом не задумывалась. Она смотрит на воительниц с развевающимися волосами, которые атакуют кабана, и вспоминает, как девочкой часами засматривалась на эти изображения, мечтая
Пенелопа, как обычно, будто бы читает ее мысли.
– Но ты, глядя на них, наверное, всегда думала о том, как бы научиться охотиться и сражаться как они, да?
– Верно.
– Мы с тобой такие разные. Я предпочитаю смотреть на мир со стороны, а тебе нужно быть в самой гуще событий.
– Почему ты остаешься в стороне?
– Потому что мне так больше нравится. Может быть, я боюсь.
Снаружи льет дождь. Им слышно, как капли барабанят по крыше, а в конюшнях ржут лошади. Пенелопа плотнее запахивает надетую поверх ночного платья накидку.
– Я кое-что услышала сегодня на свадьбе, – говорит она. В ее темных глазах золотится что-то похожее на свет лампы, которую она держит в руках. – Сплетню.
– Сплетню? – переспрашивает Клитемнестра.
– Да. О происхождении Елены, – невозмутимо говорит Пенелопа.
Клитемнестра устремляет на сестру строгий взгляд.
– И что говорят люди? – спрашивает она. – Что Леду соблазнил Зевс в образе длинношеего лебедя?
– Нет. Говорят, что он взял ее силой.
Клитемнестра стискивает зубы, прикусив язык.
– Это люди, ты же знаешь, – говорит она. – Им лишь бы злословить.
Пенелопа с любопытством наклоняет голову.
– Так кто же отец Елены?
Клитемнестра подходит ближе. Сначала она думает соврать, но от Пенелопы так просто не отделаться.
– Когда Леда была беременна, во дворце был один муж, – говорит она. – Чужеземец. Мне рассказывали братья. Вернее, Кастор, потому что Полидевк заявляет, что ничего такого не помнит.
– Понимаю.
– Я не знаю, откуда был тот мужчина и был ли он царем. Я знаю только то, что, как припоминает Кастор, Леда частенько пропадала с ним в окрестностях дворца, и что он исчез прежде, чем она родила.
– О, – восклицает Пенелопа, а затем неожиданно улыбается. – Я вижу, ты унаследовала от матери интерес к чужеземцам.
Клитемнестра не улыбается в ответ. Воздух в зале помутнел, словно с улицы пробрался туман и окутал всё вокруг.
– Я устала, – говорит Клитемнестра, намереваясь уйти. Дойдя до двери, она добавляет, не оборачиваясь: – Ты никому об этом не расскажешь, даже Елене.
Ей самой слышны угрожающие нотки в собственном голосе, и она надеется, что Пенелопа тоже их расслышала.
Приходит весть, что Ясон готов отправляться в путь и ждет своих товарищей в Иолке. Дождь не перестает, превращает берега Еврота в болота, а работающих в полях илотов промачивает до нитки. Клитемнестра торопится в конюшни на встречу с Кастором; ее сандалии шлепают по лужам, а руки сводит от холода.
– А я как раз думал о тебе, сестра, – с улыбкой говорит он.
– Я хочу поехать с вами, – выпаливает она.
Кастор хмурит брови.
– В Колхиду?
– Нет, в Иолк. Попрощаться.