Клоака. Станция потери
Шрифт:
Бесстрашие, испытать которое можно, разве что в безвыходной ситуации, когда терять уже попросту нечего — вот что испытывала мышка в тот момент, когда пыталась вгрызться кошке в шею. На ту завораживающую бойню я смотрела со страхом за кота! Никогда бы не подумала и не поверила в то, что маленькое, пищащее существо, способное только грызть провода и разносить всякую заразу, будет так отчаянно сражаться за свою жизнь против того, кто по всем параметрам превосходил ее и в силе, и в росте, и в весе. Это
Я, конечно, не мышь, а Князь, разумеется, никакая не кошка, но я храбрюсь, и умирать не собираюсь. Впрочем, как и накидываться на стоящего напротив меня мужчину с намерением показать свои зубы. Хотя за то, как он без зазрения совести оглядывает меня с ног до головы, улыбаясь крутящимся в голове мыслям, можно было и поскалиться. Пусть улыбка у него и не столь пахабна, как у Грызуна, и не вызывает у меня никакого отвращения, я бы даже сказала, что улыбка у него вполне себе очаровательна, но все равно приятного мало.
Признаться, я представляла Князя немного по-другому. Да и его «тронное место» в моем воображении выглядело иначе, чем в реальности.
Определить возраст Князя нереально. Вроде и не молодой, но еще и не старый. Он принадлежит к такому типу мужчин, которые с возрастом становятся только краше. Я способна назвать несколько известных мне мужчин-актеров, преимущественно импортных, которые вроде бы в молодости ничего особенного собой не представляли, были иногда даже ниже среднего, а вот когда им перевалило лет за сорок… Ух!.. На них теперь хочется смотреть вечно. И не только на экранах телевизоров или на настенных постерах.
Интересно, подростки еще вешают плакаты на стены со своими любимчиками или это смущающие пережитки прошлых поколений?
— Ее привел Сергей? — спрашивает Князь у Грызуна», на секунду отрывая от меня взгляд.
Грызун коротко кивает, подтверждая собственные, недавно сказанные слова. А меня удивляет то, что Князь помнит имя новичка, в лагере обитавшего менее суток. Память хорошая? Или в лагере давно не было новых лиц?
— Ты прибыла ночью, Нина? — обращается Князь уже ко мне, жестом приглашая меня присесть в гостевое кресло у своего стола.
Я уже говорила Сергею, что никогда не была на сборах. Никогда я не отдыхала и в пансионатах, и в детских лагерях. Но из тех же фильмов, показывающих эту сторону молодежной жизни с неким приукрашением, я хорошо представляла себе место, где должен был обитать директор подобных учреждений. Комната, в которую меня привел Грызун, была кабинетом Князя. По-другому и не скажешь. Большой и чистый письменный стол, на котором без компьютера и телефона было пусто, стулья, кресла, шкафы с книгами… Добавить только ковер, и получится бы настоящий кабинет школьного директора.
Только Князь портит общую картину, не особо походя
— Топай, девуля, — говорит Грызун, подталкивая меня к столу.
Да, гостеприимство так и льется через край. Но делать нечего.
Я усаживаюсь на предложенное мне место, чувствуя себя на собеседовании в крутой компании. Князь садится напротив, подпирая голову сомкнутыми в замок руками. Он продолжает разглядывать меня, а на его лице легко читается заинтересованность во мне и в том, откуда я пришла.
— И неужели всю ночь провела на улице? — продолжает он свой «допрос». — Не страшно было одной?
Вот не нравится мне его это «неужели». Князь не играет, сразу дает понять, что врать ему бесполезно. Возможно, он что-то уже обо мне знает. Возможно, кто-то из моих попутчиков рассказал ему обо мне, и теперь он проверяет меня на вшивость. А еще, возможно, я слишком много думаю, и от усталости мне кажется то, чего нет и в помине.
Но решив, что раз уж врать, то врать до конца, я поджимаю губы и дрожащим голосом говорю о том, что мне было очень страшно.
— Было темно… Нигде не было света… Я не знала, куда идти…
— Бояться нужно не темноты, а того, что в ней обитает, Нина, —как-то уж слишком по-философски произносит Князь.
Он знает, что я не ночевала на улице. Точно знает. И пытается до меня это донести. Но зачем? Чтобы посмеяться надо мной? Поиздеваться? Напугать? Или есть причины куда более масштабные, чем те, о которых я думаю?..
— Но бояться тебе больше нечего, Нина. Всем, кто к нам присоединяется, я гарантирую защиту.
— К «нам» — это к душегубам?.. — осторожно интересуюсь я.
Интересно, кто первым стал так себя называть? Или кто-то называл так других? Почему именно такое название? Оно ведь… Оно ведь отталкивающее. Говорящее. Какое-то…неправильное.
Князь громко смеется.
И даже смех его, как и улыбка, звучит очаровательно. Приглушенно и успокаивающе.
— Ты чувствуешь иронию, да? — сквозь смех спрашивает он и даже поддевает пальцем проявившуюся у глаз слезинку. — Я не знаю, кто первый придумал это название, но оно так крепко закрепилось за жителями этого места, что мне приходится с этим мириться.
— Вы сказали «жители этого места»… А где мы?
Все и всегда нужно узнавать от первых лиц. Можно разузнать кое-что от других, подслушав сплетни и чужие разговоры, но для того, чтобы собрать всю информацию в один большой фрагмент, нужно услышать и вариант «начальника».
— У города нет официального названия, но оно обзавелось собственным именем благодаря тем, кто, как мне кажется, стал называть душегубов «душегубами». Наверное, тому человеку нравилось давать другим клички.
Почему «человеку», а не «людям»?