Клоака. Станция потери
Шрифт:
Те между собой переглядываются, но его не останавливают. Мол, иди-иди, мы тебя тут подождем.
Как мне это не нравится.
В груди будто что-то копошится, и я знаю, что это страх. Точно так же я ощущала себя, когда училась в школе и ждала маму с родительского собрания, зная, что про несказанную двойку или прогулянный урок получу от нее по первое число. Конечно, тот страх и нынешний сравнивать нельзя, но чувство-то это одно и то же.
Я где-то читала, что страх — самая сильная человеческая эмоция. Ни любовь, ни ненависть
И, к сожалению, нам это не всегда засчитывается в плюс.
Наша группа смельчаков ушла и я оглядываюсь назад, чтобы еще раз обвести взглядом тех, кто остался. Молодая мама отсела в самый конец вагона, чтобы перешептывающиеся между собой парни не разбудили ее ребенка. Четверо. Я пятая. И все.
— И никого не стало… — шепчу конец знаменитой, как мне кажется, считалочки, порицая себя за необдуманную шутку.
Там все плохо закончилось, а мысли материальны. Если думать о плохом, то оно обязательно случится. А если о хорошем…
Пожалуйста, пусть мы уже поедем. Пусть все на той станции будет хорошо. Пусть это будет каким-то розыгрышем. Глупым. Неудачным. Уголовно наказуемым, но розыгрышем. Не хочу я быть втянутой в передрягу такого масштаба. Просто не хочу. Мои мечты о зомби-апокалипсисе всего лишь идиотские мечты идиотки, которой скучно живется в ее повседневной рутине. Дом-учеба-дом. Я согласна на это. Хочу обратно вернуться в серые будни и ничем не выделяться из толпы таких же, как и я, студентов-выпускников.
Мне вообще еще диплом писать. И антиплагиат с ним проходить. Самой. А эта программа считает плагиатом каждое заумное слово. И ведь никому, ничего не докажешь… Прогнившая система высшего самообразования.
Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, иду в ту сторону, куда только что ушла часть моих попутчиков. Заглядываю в окошко, чтобы рассмотреть происходящее в другом вагоне. Там пассажиров побольше, чем у нас. Врач активно жестикулирует, пытаясь что-то объяснить «лидеру» вагона номер три, но тому то ли не нравится его идея идти в голову поезда, то ли что-то еще, но вид у мужчины хмурый и недовольный. Он качает головой, будто Врач ему своими разговорами уже успел надоесть. Благо глаза, как школьница, не закатывает, а так, самая настоящая девочка-подросток, ссорящаяся с подружками.
Сажусь на тройное место и на секунду задумываюсь о Шурке и Эле. Они наверняка уже вышли на улицу, когда я доехала до следующей станции. Знают ли они о том, что произошло? Волнуются ли обо мне хоть немного или же злорадствуют, поговаривая, что так мне и надо? Конечно нет. Шурка на злорадство неспособна, а Эля… Эля тоже. Она скорее вообще обо мне думать не будет, чем позволит своей рыжеволосой голове забиться размышлениями обо мне «правильной».
Просьба…х-х-х…пассажиров…занять…х-х-х…места…и…ш-ш-ш…сохранять спокойствие…х-х-х…
От
Аварийный выход есть всегда.
Наверху нас уже ждут милиционеры…тьфу ты, полицейские, врачи и пожарные. Представляю, как мерцают в темноте красно-синие огни мигалок на служебных машинах. Да, все будет хорошо и ничего плохого со мной не случится. Осталось только доехать до депо.
До меня доносятся тихие всхлипы.
Поворачиваюсь на звук.
Ребенок проснулся. Женщина ему улыбается и что-то шепчет. Наверное, говорит, что все уже закончилось, и скоро они будут дома. Конечно же, ребенок ни слова не понимает, но нежный голос и спокойный тон матери отчетливо слышит, поэтому до детской истерики не доходит. Парни так же, как и я, облегченно вздыхают, поднимаясь на ноги. Они идут в мою сторону, чтобы, как я думаю, позвать своего друга.
Ничего больше узнавать не нужно, а значит смысла в их разделении никакого.
Но стоило им только сделать несколько шагов по направлению ко мне, как свет в вагоне отключился. Неприятно сидеть в полнейшей темноте в такой ситуации, но я успокаиваю себя тем, что мы вот-вот поедем. Бояться нечего, но кончики пальцев на руках и ногах предательски немеют от внутреннего холода, а копошащиеся в груди «черви страха» предупреждают меня о чем-то…плохом.
Двери в вагон открываются резко и с грохотом.
Я еле сдерживаюсь, чтобы не зареветь от безысходности. Не знала, что я такая трусиха и истеричка.
— Нафига он двери открыл? — спрашивает один парень у другого, и в вагоне становится светлее.
Они достали из карманов телефоны, и теперь белый свет от их экранов позволяет им, а заодно и мне, хоть что-то разглядеть.
— Нажал, может, не туда, — со смешком произносит другой.— В темноте кнопку перепутал.
Парни решают посмотреть на туннель. Они расходятся. Один направо, другой налево. Высовываются из вагонов, наполовину оказываясь снаружи, и светят куда-то вдаль и вниз, стараясь разглядеть…что-то.
Не нравится мне это.
— Эй, а если он сейчас двери без предупреждения закроет? — шепотом спрашиваю я, на что в ответ получаю лишь тихое хмыканье от кого-то из них.
— Не закр… А-а!..
Свет справа исчез.
Я подрываюсь с места, скорее инстинктивно, чем желая узнать, что произошло, но тут же теряю силы в ногах и плюхаюсь обратно, когда свет потухает и слева. Другой парень просто исчез из вагона. Без вскрика. Я смогла только разобрать звук упавшего на пол предмета. Тяжелого. А потом…нет, не могу описать. Будто…этот предмет стащили вниз. На рельсы. Туда, где ничего и никого не должно быть.